– О чем?
– О том, чтобы понять, почему это случилось.
– Для того чтобы получить ответ на свой вопрос, Белинда, вовсе не обязательно обращаться к Богу. Я могу сказать тебе. Это случилось потому, что Филлип – грязный подонок, которого нужно остановить, прежде чем он не проделал это с другой.
Белинда перевела на Сару свой взгляд, и впервые за сегодняшний день та увидела в нем оттенок мысли. К ослепшей возвращалось зрение. Вновь появилась кровь на разбитой губе. Ранка не хотела затягиваться – нет, она настаивала на своем праве кровоточить.
– У тебя опять идет кровь. Нужно что-нибудь приложить.
Она помогла Белинде подняться и дойти до ванной.
Протягивая руку за кусочком ваты, Сара заметила пятно крови у Белинды на ступне и, оглянувшись, цепочку капель на полу.
– Белинда…
– Видимо, у меня начались месячные.
– Я налью тебе ванну. Она успокаивает.
Ванная комната стала заполняться паром, и Сара ощутила, что из нее самой тоже начинает сочиться кровь. Их циклы загадочным образом совпали – притяжение луны, внутренние приливы, подчиняющиеся древнему ритму. Такие совпадения случались и раньше. Тогда подруги шутили над этим, но не более, говорить особо было не о чем. Подобные моменты свидетельствовали о наличии между женщинами неких тайных связей, вытеснявших мужчин из их мира наружу, в холод. Однако на этот раз Саре было не до шуток. Капли крови на ступнях Белинды напоминали о ранах от гвоздей.
Сара выкупала подругу, помогла ей надеть ночную рубашку и уложила в постель.
– Я останусь у тебя, в гостиной, – сказала она. – Одну я тебя не брошу. Договорились?
– Договорились.
Сара всмотрелась в ее лицо. Белинда выглядела такой грустной и такой невинной, совсем как девочка, упавшая с роликовых коньков и разбившая себе лицо.
Нет, тут же одернула она себя, Белинда разбилась, доверившись не тому человеку, и раны ее будут поглубже, нежели простые царапины.
Она позвонила себе домой – проверить автоответчик. Оказались записанными два звонка от Энтони – оба раза он хотел узнать, где находится она, Сара. Странно, но временами Энтони казался ей таким далеким – как человек, которого знал когда-то, но уже долгое-долгое время не видишь. Зато в другие мгновения Сара чувствовала, что Энтони живет внутри нее, течет, как кровь, по ее жилам. Звонить ему сейчас, из дома Белинды, она не могла. К тому же какая-то ее часть стремилась именно к тому, чтобы удерживать Энтони на расстоянии, это помогало забыть о той легкости, с которой Сара позволяла себе превращаться в его заложницу.
Снова пошел дождь, поначалу легкий и незаметный, как прозрачная вуаль, наброшенная поверх крыш. Однако вскоре он усилился, и через несколько минут уже слышался громкий перестук капель. Было такое ощущение, что она оказалась в ловушке – одна на крошечном островке сухой земли, окруженная диким буйством непогоды. Нет, не одна, ведь рядом, Белинда – та, которую она любит. Но к кому обращена эта любовь? К другу, почти любовнице, к душе-близнецу, к постороннему.
Сара не ожидала, что задремлет, однако, когда она раскрыла глаза, дом уже погружался в сумерки, прошло несколько часов. Дождь за окном все еще лил. Сара лежала на кушетке, вслушиваясь в доносящиеся с улицы звуки, вспоминая давно забытые мысли и ассоциации. Где-то за пеленой дождя в вышине неба звезды роняли на землю свой свет, а некоторые из них, наверное, и сами падали вниз. Мать говорила, что всякий раз, когда умирает человеческая душа, с неба падает звезда. Но ведь душа не умирает, разве не тан? Может, часть ее – как, например, сегодня, из-за таких, как Филлип, способных ограбить даже самую невинную душу. Видимо, подумала Сара, что-то в Белинде и вправду умерло, видимо, звезда лишилась одного из своих лучей. Но Бог даст, последствия окажутся и не столь уж драматическими: свет не погаснет, он просто станет иным.
Пробравшись на цыпочках в спальню, Сара посмотрела на спящую Белинду, она чувствовала себя матерью, охраняющей покой своего дитя. Ночь придется провести здесь, на кушетке, чтобы быть рядом, если Белинда вдруг проснется. Саре хотелось лечь рядом с подругой, обнять ее, защитить от кошмаров, но она знала, что это невозможно: сейчас нужно хранить дистанцию.
Делая вдох, Белинда каждый раз ощущала, как вбирает в себя его запах – запах его кожи, его шампуня (одно время ее умиляло, что она знает такую интимную подробность), одеколона. Она сразу же поняла, что его уловила и Сара – поэтому-то и захотела побыстрее зажечь курительную свечу. В те моменты, когда Белинда дышала ртом, ей казалось, что она помнит и вкус его семени. Она боялась, что ее вот-вот стошнит.
День был теплым и дождливым, он напомнил ей Англию. Вот где бы ей хотелось сейчас очутиться – в Англии, под низеньким, промокшим небом, и чтобы влажный туман лизал щеки. Впервые Белинда побывала там, когда ей исполнилось восемнадцать. Это были летние каникулы перед поступлением в колледж. В памяти и сейчас стояла картина, которую она увидела из иллюминатора шедшего на посадку самолета: покрытая курчавой зеленью земля; она еще подумала тогда, что уже бывала здесь – в другой жизни. Этими словами Белинда давно уже объясняла себе многие подобные ощущения.
Уже одно воспоминание о расстилавшейся зеленым мягким ковром Англии принесло ей облегчение.
«Закрой глаза, дорогая, и подумай об Англии», – была их обычная с Сарой шутливая фраза. Возможно, с какой-нибудь подобной фразой обращались к своим дочерям чопорные викторианки в те времена, когда искать наслаждение в сексе дозволялось лишь мужчинам.
Вот этим-то я сейчас и займусь, подумала Белинда, закрою глаза и стану думать об Англии, только совсем по другому поводу.
Изнасилование. Белинде казалось, что в школе она такого слова не проходила. Оно просто всю жизнь было где-то рядом, его нельзя не знать. Мелькало на страницах газет, в статистических сводках, бесформенное и невесомое до тех пор, пока не приблизилось вплотную и не стало расти и становиться все тяжелее, подобно снежному кому, катящемуся с вершины горы.
Утром, перед уходом, Сара втерла в кровавую цепочку на ковре какой-то пятновыводитель. Ей хотелось найти предлог и остаться, но Белинда была непреклонной. В конце концов Сара сдалась.
– Ну хорошо, тебе, по-видимому, и в самом деле необходимо побыть одной.
Прошло несколько часов.
В полной неподвижности Белинда следила за тем, как по оконному стеклу медленно ползут дождевые капли. Они походили на слезы, и Белинда подумала про себя, сможет ли она когда-нибудь заплакать. Она почти физически ощущала, что душа покрылась какой-то коростой, стала как выжженный, заброшенный пустырь, где валяются высохшие кости и осколки битого стекла.
