– Ну, давай их обыграем! – не унималась Кэрри. – Пойдем к музыкальному автомату!
– Нет, я не пойду! – промычала я в ответ. Хотя меня стало мучить любопытство, какие же еще песни предлагает это неоновое чудовище.
– Не будь такой занудой! Мы будем совсем рядом с ними. Если мы заговорим чуть громче, они услышат наш акцент, а там ты и не заметишь, как завяжется разговор.
Я быстро засунула в рот еще один маленький кусочек торта, а затем решительно встала, пытаясь очистить зубы от коричневой липкой слюны. Я шла уверенной походкой, но оказалось, что этот мучительный проход через зал к автомату стоил того. Набор песен был поразителен. Когда в следующий раз я почувствую внезапный острый приступ любви, я знаю, что выбирать: «Мне некого обнять в этом мире» в исполнении Мерл Наггард, «Мона Лиза потеряла свою улыбку» Дэвида Аллана и «Слишком долго я один» Пэтги Ловлеса. Здесь была даже песня под названием «Любовное вуду» в исполнении «Дюран-Дюран», которую мне любопытно было бы послушать. Но Кэрри, в конце концов, остановила свой выбор на испробованной и проверенной временем песне, которая нравится всем, – «Отель „Калифорния"» группы «Иглз».
Как и предполагалось, наш акцент привлек к нам внимание, правда, не молодых людей, а единственной юной официантки, чье любопытство пересилило смущение. Ее звали Хиза, и выглядела она, как Бритни Спирс – ошеломляюще ярко. В то время как наши мальчики – ее друзья, как оказалось, – были типичными представителями «местных». Патрик («мой») – застенчивый, но милый строитель, а Джон (на которого положила глаз Кэрри) – более суровый военный снайпер (я так понимаю, у него это профессиональная привычка все время щуриться). Он попытался рассказать нам о жизни на передней линии фронта, но жуткая комбинация луизианского акцента и местного сленга привела к тому, что Хиза вынуждена была переводить нам. А я в это время переводила речь Кэрри – ее оркнийский акцент привел луизианское трио в восхищение и замешательство одновременно. В целом все это не способствовало гладкой беседе, поэтому я решила задать самый главный вопрос нашего путешествия, пока беседа не сошла на нет. Итак, я спросила: «Чем мужчины из Луизианы отличаются от мужчин других штатов?» Особенно меня интересовала разница в отношении к женщинам.
– Мы все ставим семью на первое место, – эмоционально заявил Патрик. – Для нас это самое главное. Парень даже не подумает о том, чтобы встречаться с кем-то, кто не нравится его родителям.
– Ты что, серьезно? – Кэрри не могла поверить.
– А зачем ставить себя в заведомо невыносимое положение? – откликнулся Патрик. – Это же будет влиять на тебя всю оставшуюся жизнь.
Всю жизнь? Разница между его действительностью и моей была огромна. Мой папочка лишь однажды познакомился с одним из моих бойфрендов (киномехаником), и хотя моя мама может припомнить немного больше претендентов, она всегда воздерживалась высказывать свое мнение до тех пор, пока мы не расстанемся. В Луизиане, похоже, родители говорят все, что думают, с первой минуты знакомства.
– Да, это точно, – согласилась Хиза и криво усмехнулась. – И то же самое, если у тебя нет жениха. Здесь, если к 25 ты не замужем, то считаешься старой девой.
– Что?! – удивилась я.
Вот это номер! Как же давно, согласно местным меркам, я вышла из игры! Я уже собиралась объявить, что в Англии все совсем не так, но вдруг поняла, что мой отец согласился бы с жителями Луизианы. Бедный папочка каждый раз опускает плечи, когда я появляюсь у него без мужа и внуков на заднем сиденье. (Дети моей мачехи уже принесли им четверых внуков, и мой отец, по натуре ужасно азартный человек, по-моему, считает, что я сильно подвожу его.) С недавних пор он начал намекать, что я просто-напросто эгоистка, потакающая своим привычкам, которая ставит карьеру выше семьи. Но если честно, я как-то никогда не замечала, чтобы у меня был выбор. Мне всегда везло с работой и никогда – с любовными отношениями. От грустных размышлений меня отвлекло прибытие подружки Патрика, которой мы явно не приглянулись. Совсем не приглянулись! Поэтому, прежде чем Снайпер успел передать ей оружие, мы с Кэрри решили вернуться на свою «Плантацию» с перспективой провести вечер вдвоем, сидя на нашем балконе.
– Ну не смешно ли, – сокрушалась я, передавая Кэрри плед. – Я живу в столице Англии, где, по статистике, у меня должно быть бесконечное множество шансов встретить Единственного, и все же я не могу найти того, кто бы мне понравился, не говоря уже о том, чтобы создать какие-то отношения. В то время, как в Монастырске с населением в 250 человек каждый может рассчитывать найти свою половинку!
– Ну да, – Кэрри согласно закивала головой. – Ты думаешь, что к семнадцати годам они уже исчерпывают все возможные комбинации?
– Наверное, поэтому они и выходят замуж в столь юном возрасте, – подвела я итог. – Здесь нет новеньких, кто мог бы вмешаться в игру.
Раньше, в старые добрые времена, может, такие молодые союзы и могли продлиться всю жизнь, но в современном мире со склонностью к одноразовым отношениям я даю им максимум десять лет, а потом супруги начнут изменять друг другу с чужими мужьями или женами. Это и произошло с моими родителями в маленькой деревушке Оксфордшир, где я прожила первые семь лет. Один-единственный развод вызвал «эффект домино», и не успела я оглянуться, как моя мама переключилась на мужчину, который жил за полем для игры в крикет, а папа выбрал женщину, мимо дома которой я каждый день ходила в школу. И эти перемены совсем не явились неудачной пробой. Мама прожила 20 лет со своим дорогим Чарльзом, а папа все еще живет со своей любимой подругой Сюзанной. Может, маленькие города и есть решение проблемы?
В том, что здесь нечего делать и некуда пойти, есть что-то ужасно расслабляющее. Можно не волноваться, что что-то упустишь. И после вчерашней ночи на Бурбон-стрит, переполненной впечатлениями, простая смена цветов вечернего неба – это то самое развлечение, которое нам было нужно. С наступлением заката полыхающее оранжевое солнце прорезает прозрачную серо-голубую акварель неба, создавая яркий, богатый красками задний фон для черных голых веток деревьев и превращая их в загадочные фигуры многоруких таиландских богинь, кружащихся в танце.
Как только солнце скрылось за горизонтом, я глубоко вздохнула и сказала: «Вот если бы похмелье всегда заканчивалось именно так».
– Хотела бы я знать, как много неисправимых романтиков делают сейчас тоже, что и мы, – произнесла я вслух.
И мои слова эхом отдались от подпирающих небо сводов церкви Святого Михаила.
– О чем это ты? – Кэрри повернулась ко мне.
– Ну, посмотри на нас. Мы с тобой идем по проходу церкви в День святого Валентина!
