После этого наши лбы прижались друг к другу, дыхание смешалось.
Я чувствовала силу своего оргазма, от сжимания бедер до пульсации внутри. Не было во мне ни одной части, которая оказалась бы в безопасности от Константина, и я не хотела бы, чтобы было по-другому.
Он прижался губами к моему виску.
— Ты притихла.
— Я никогда не была болтливой после сильного оргазма.
Собственничество вспыхнуло на его лице.
— Я единственный, кто это знает.
— Тогда почему спрашиваешь?
— Ах, не будь дерзкой, моя Елена. — его большой палец надавил на мою киску, все еще ноющую. Стон, который я издала, был не чем иным, как мольбой. — Я не такой всепрощающий, каким кажусь.
У меня вырвался еще один смешок, неловкий и сдержанный.
— Вот я... думала, что лежу под хорошим мужчиной.
— Ты ошибаешься, lyubimaya — любимая. — его зубы прошлись по моей шее, посасывая безупречную кожу. — Я не очень хороший мужчина.
24
Константин Тарханов
Я осторожно разбудил Елену.
— Lyubimaya — Любимая, проснись.
Она сонно моргнула, черты ее лица исказились в раздражении.
— Не мешай, — проворчала она, глубже зарываясь в подушку.
— Lyubimaya — Любимая, — пробормотал я. — Жеребенок родился.
Николай поднял голову. Его светлые волосы были в беспорядке, а складка от подушки отпечаталась на его пухлых щечках.
— Жеребенок?
— Ребенок Одессы. Хочешь пойти и повидаться с ней?
Он перелез через мать, чуть не упав на одеяло. Я подхватил его и помог подняться с кровати, позволив ему зевнуть и проснуться.
— Елена. — я погладил ее по волосам. Она пристально посмотрела на меня. — Вставай. Пойдём.
Елена медленно распрямилась, потягиваясь, как старая кошка. Она была недовольна, когда, пошатываясь, выбралась из постели, надевая свитер и тапочки. Я вывел их из комнаты, поймав, когда они засыпали на ногах. Нико так широко зевнул, что чуть не врезался в стену.
Оба они, казалось, еще немного пришли в себя, когда мы сели в машину.
— У нее девочка или мальчик? — спросила Елена между зевками. — Нико, иди сюда. У тебя глаза слипаются от сна.
— Нет, мама. — он был слишком сонным, чтобы сопротивляться, когда она ногтем разгладила складки у него под глазами. Когда она отпустила его, он выглянул в окно, в чернильную ночь. — Где ребенок Дессы?
— Пристегни ремень безопасности, — сказал я ему.
Нико не сопротивлялся, когда Елена пристегнула его, но он сделал вид, что наполовину освободился от ремней и выглянул в окно. На этот раз он ничего не искал, просто пытался разозлить свою мать.
Елена поджала губы.
Мы доехали до конюшни за считанные минуты. Нико практически выскочил из машины, когда я открыл его дверь и ворвался внутрь. Я быстро схватил его.
— Пойдем вместе, — сказал я ему. — Мы не хотим напугать жеребенка.
Нико нахмурился на меня и посмотрел на свою мать. Она обхватила себя руками и послала ему предупреждающий взгляд.
— Слушайся... его.
Неловкость моего титула и того, кем я был для Николая, повисла в воздухе. Не было никаких дискуссий о моих отношениях с Николаем, никаких разговоров о том, чтобы называть меня его отцом или дождаться, пока Нико сам не решит, как меня называть. Это щекотливая тема, которую никто из нас не хотел касаться — пока нет.
Ночь окутала землю, золотое сияние конюшен было единственным источником света. Я мог разглядеть фигуры Илариона и Василия в загонах, куда их поместили, когда у Одессы начались роды. Последнее, что ей и жеребенку было нужно, чтобы две любопытные лошади нарушили их покой.
Они оба знали, что что-то происходит, и высунули головы из-за забора, когда мы проходили мимо, раздраженно пыхтя. Иларион даже пнул забор, раздув ноздри.
Елена подошла к ним, погладив их обоих.
— Все эти запахи и звуки, — сказала она. — Они знают, что что-то произошло.
Ветеринар ушел за несколько минут до нас, но вернется через несколько дней, чтобы проверить жеребенка. Несколько моих людей слонялись вокруг, но исчезли в тени, как только заметили меня. Больше не из-за страха, а из-за понимания. Я был со своей семьей, и от них требовалась дистанция.
Из стойла Одессы донеслось тихое ржание. Нико побежал к ним, но остановился, поняв, что не может заглянуть в стойло. Он посмотрел на тюки с сеном, затем на пустые ведра для корма, прежде чем решил, что его лучший шанс это повернуться к матери и мне и поднять руки вверх.
— Подними, пожалуйста.
Елена не сделала ни шага вперед. Она бросила на меня быстрый взгляд.
— Ты выше.
Наклонив голову, я скрыл странное беспокойство, вспыхнувшее во мне. Я и раньше возился со многими детьми, фактически, когда Евва была младенцем, я обычно проводил с ней утро, чтобы Роксана и Артем могли поспать. Но Нико это другое. Он мой сын, который провел почти три года своей жизни без меня.
Он не стал спорить, когда я наклонился и подхватил его, посадив его маленькое тельце себе на бедро. Он в том возрасте, когда предпочитал ходить, а не сидеть на руках, но он не извивался у меня, вместо этого воспользовался моим плечом в качестве рычага, заглядывая в стойло.
Мы втроем выстроились в очередь, рассматривая нового члена нашей семьи.
Одесса дремала, но рядом с ее пятнистым боком на дрожащих ногах стояла ее кобылка. Жеребенок был коричневого окраса, с очень слабыми пятнашками на ягодичной области. Она больше интересовалась своей матерью, чем зрителями, но все же несколько раз посмотрела на нас.
Губы Нико приоткрылись от удивления и волнения. Он хлопнул в ладоши, повернулся и посмотрел на меня, убеждаясь, что я смотрю, прежде чем вновь повернуть голову к жеребенку.
— Она такая крошечная.
— Да, — согласился я.
— Ты тоже был крошечным.
Елена взъерошила его волосы. Он отпрянул.
— Нет, я был большим.
Она улыбнулась.
— Нет. Крошечным. — обращаясь ко мне, она спросила: — Как ее зовут?
— Великая Княгиня Ольга. Но ее уже прозвали Герцогиней, — ответил я.
Нико пробормотал имя, прежде чем произнести более четко:
— Герцогиня. — он ухмыльнулся. — Привет, Герцогиня!
— Тише, малыш. Мы не хотим ее напугать.
Елена наблюдала за кобылой и жеребенком со странным выражением на лице.
Ностальгия и понимание, казалось, держали ее в плену.
Я наклонился к ее уху.
— Ты в порядке?
Она улыбнулась, глядя куда-то вдаль. Вместо ответа она положила голову мне на плечо.
У меня на руках сидел мой сын, рядом со мной стояла девушка, которую я любил. Я почувствовал внезапный прилив всепоглощающих эмоций, которым не мог дать названия. Я просто знал, что хочу вернуться в прошлое и сказать себе пятнадцатилетнему: не переживай, мальчик. Ты будешь благословлен сокровищами, превосходящими все, что ты мог себе представить.
Мы наблюдали за парой, пока они занимались своими ночными делами. В конце концов Герцогине стало с нами комфортно, и она подошла, удовлетворяя свое любопытство. Я почувствовал, как Нико практически дрожит от возбуждения в моих руках, когда она подошла ближе.
Она шмыгнула носом, вернулась к матери, затем повернулась, чтобы еще раз взглянуть.
— Привет, Герцогиня, — прошептал Нико. — Я Нико.
Герцогиня подошла немного ближе.
— Можно мне погладить? — спросил он Елену.
Она взглянула на меня. Я покачал головой.
— Когда она немного подрастет.
Нико прижал руки к груди, словно пытался избавиться от искушения. Он был на удивление спокоен и терпелив, не такой сумбурный маленький мальчик, каким обычно был. Когда она подходила ближе, он смотрел на нас с Еленой с волнением, но хорошо справлялся с тем, оставаясь тихим и уважая пространство Герцогини.
В конце концов она свернулась калачиком под матерью и заснула.
— Поехали домой, малыш. Мы можем навестить ее снова утром.
