— Это не так.
— Уверен?
— Да.
— А я вот не очень. Ты отпустил ее.
— Все сложно и…
— Все очень просто, Громов, — снова не дал мне договорить Торнтон. — По телефону вы ничего не решите. Как только разберешься со своей женой, и будешь уверен, что Лиза тебе нужна, приезжай и попробуй убедить ее в этом. Я не буду препятствовать, но и помощи не жди.
— Понял тебя. Спасибо?
Благодарность получилась какой-то вопросительной. Вроде Бен мне не помог, но и не мешал. Я почувствовал нечто позитивное во всей этой свалке из дерьма и интриг.
— Не за что, — забавно по-русски с жутким акцентом ответил лорд и скинул звонок.
Я выдохнул, пытаясь смириться. Мне действительно нельзя лететь к Лизе сейчас. Нужно разобраться с Мариной и миллионами встреч по работе и предвыборке. Но сердце болело без моей девочки и за нее.
Я жил с этой болью, продолжая крутиться в колесе обязанностей. Быть президентом в такие моменты очень легко. Забыть себя и отдаться всецело делам страны, довериться помощникам, которые обещали раскопать все о Марине. Почти нет времени на чувства. Почти не отвечаю за самого себя.
С воскресшей женой я не общался. Она провела три дня в Кремле, пытаясь то пообедать со мной, то поужинать, один раз попросила пригласить ее на Остоженку. Я отказал, ссылаясь на усталость и честно признался, что должен многое понять и принять, прежде чем даже снова заговорить с ней.
На следующий день Марина уехала к родителям.
А еще через один Карина позвала всех на срочное совещание.
— Что случилось? — спросил Казарин, входя в зал переговоров.
Карина шикнула на него и указала на экран плазмы, одновременно делая громче.
— Я знаю, что поступила ужасно, — всхлипывала на экране Марина, размазывая тушь, слезы и сопли по щекам. — Я совершила ошибку. Андрей, конечно, увлекся этой девочкой. Я слишком долго приходила в себя после трагедии в горах…
— Лживая стерва, — не сдержался я.
— Мы все ошибаемся. Андрей, прости меня, умоляю. Я так люблю тебя. Я все отдам, чтобы ты снова меня полюбил. Мы ведь были семьей. Позволь мне вернуться. Я буду очень стараться, обещаю. Помнишь, мы ведь хотели детей, как раз, когда…
— Выключи на хрен этот цирк. Потом посмотришь сама, если надо, — потребовал я. — Детей! Она никогда не хотела детей.
Карина послушно отключила телек, а я свалился в кресло.
— Что за чушь она несет? — продолжал задавать вопросы ребятам, самому себе и космосу.
— Кто ее вообще пустил в ящик? — поддержал Казарин.
Карина объяснила:
— Видимо, договорилась об интервью, когда уехала к родителям. Журналистам много времени не надо, чтобы подготовить такой бомбовый эфир.
— Зачем ее выпустили из Кремля? — возмутился Сергей.
— Нужно было запереть в башне и посадить тебя вместо дракона охранять? — не сдержался я.
— Я не против, — неожиданно заявил Казарин. — От меня бы не сбежала.
Пришлось напомнить:
— У нас свободная страна.
— Иногда я об этом жалею, — продолжал ностальгировать по ушедшему режиму Сергей.
И снова Карина переключила нас на актуальную проблему.
— Марина поступает очень грамотно, господа. Она давит на тему верности, семьи и прощения. Не зря извинилась сто раз и упомянула деток. Теперь домохозяйки захотят видеть Андрея с ней.
— Хрена лысого. Вы вообще занимались ее вопросом?
— Конечно, — заверил Сергей.
— Есть успехи?
— Немного, но есть.
— Отчитаться не хочешь?
— Пока нет.
Я сдавил переносицу пальцами, чувствуя себя уставшим и загнанным в угол. Знал, что следующие слова не буду встречены одобрением, но все равно сказал:
— Мне нужен развод. Быстрый и тихий.
— Тихо с твоей зомби-женой не будет. Начнешь разводиться, она устроит травлю, — напророчил Казарин.
— Так и будет, — поддержала версию Карина.
— Я не буду даже пытаться ей подыгрывать ради выборов. Мне не нужна такая репутация, — заявил я, чтобы сразу развеять их иллюзии на это счет.
— Мы тебя и не просим, Андрей.
Ох уж это «мы». Когда Казарин говорит так о себе и Карине, у меня мороз по коже. Вдвоем они сила посильнее лавины и вулкана.
У Карины зазвонил телефон. Она отошла в сторону, сняла трубку.
Мы с Серёгой молчали, обдумывая все происходящее в сотый раз.
— Сереж, Арсений говорит, что звонил, но ты его послал. Он что-то нашел, — проговорила Карина, отодвигая трубку от лица.
— Фигня, — махнул рукой Казарин. — Что он может найти? Кроме шарфика в тон к платью.
— Говорит, это про Марину и Лору Джонсон.
Мы с Сергеем одновременно подпрыгнули. Но меня осадил мобильный с напоминанием. Карина тоже знала мое расписание.
— Андрей, у тебя селекторное совещание с Краснодарским краем. Мы с Сергеем встретим Арсика и поболтаем. Не переживай.
И они вытолкали меня в кабинет, где на линии уже ждал губернатор с юга.
Думаете, они поговорили с Арсением и сразу отчитались?
Как бы не так.
Обе мои правых руки пропали на три дня после этого звонка.
Я существовал на автопилоте с какой-то странной надеждой. Отбивался от Марины, которая звонила и рыдала мне в трубку каждый вечер. Потом начал названивать ее отец. Я чувствовал, что вся страна могла бы позвонить мне и уговорить принять пропавшую и вернувшуюся, раскаявшеюся жену. Но этот вариант, даже расчета ради, я не смог бы отыграть.
С Лиз было так просто изображать любовь и внезапные чувства.
Изображал ли я их вообще?
Возможно, в первый раз, во время конной прогулки. И то потом сам увлекся ее губами и утонул в бездонных глазах.
Я скучал по ней все сильнее. И все отчаяннее признавал паршивый факт — вернуть Лизу будет непросто. Скорее почти невозможно.
Мне придется рискнуть всем, чтобы сохранить себя.
Карина объявилась также неожиданно, как и пропала.
Она прервала встречу с министром здравоохранения, заявив:
— Здоровье нации сейчас зависит в первую очередь от здоровья ее президента. Простите, Юрий Геннадьевич, но это срочно.
Конечно, он не стал возражать. Наша встреча была скорее финально отчетной. Я и так все знал, а Ганнадич понимал, что скоро может быть и смена руководства. Показатели общественного мнения штормило. Я еще не был на дебатах, но мой рейтинг уже скакал, как горный баран по скалам. Прогнозировать даже Ванга бы не взялась. Спасибо Марине.
Я не успел даже руку протянуть министру, а Карина уже тащила меня за эту самую руку куда-то прочь от административной части резиденции. За нами следовали четверо из охраны. Мы спустились вниз, и я даже подумал, что сейчас Верден скажет, что нашла тоннель с монорельсом. Но нет. Карина привела меня в кабинет, который был очень похож на комнату для допроса где-нибудь на Лубянке. Конвойные остались снаружи, а мы вошли внутрь.
Посредине пустой комнаты был стол, около него стулья. Марина сидела на одном из них. На стене висела плазма. Возле нее стоял Казарин, залихватски крутя в пальцах пульт.
— Добрый день, — вспомнил я ритуалы вежливости. — Почему никто не сказал, что у нас тут вечеринка в стиле ЧК?
— Скорее в стиле НКВД, — хохотнула нервно Карина за моей спиной.
— А какая разница? — ехидно задал риторический вопрос Сергей.
Марина и так не была слишком румяной, но с ее лица сошла последняя краска.
— Это допрос? — спросила она с вызовом. — Я не получала повестку.
— Нас тоже не предупредили, что жена президента жива. Так что, Марина Дмитриевна, мы квиты. Вы расслабьтесь, мы просто поболтаем. Вы же любите давать интервью — вот.
Серега даже меня пугал своей ролью вежливого копа. Страшно представить, что будет, когда Карина примется исполнять невежливую партию. Я так залюбовался своими ребятами, что почти растерял собственный интерес, но его быстро вернули.
Казарин прошел к столу, вытащил стул и развернул его спинкой к экрану, сел верхом и щёлкнул пультом.
— Давайте начнем сказку про девочку Марину, которая каталась на Алтае и вдруг погибла, — начал он.
