подавно. Только за самым редким исключением, когда жизнь и правда зависела от лжи, она могла скрепя сердце это сделать. Только не теперь, теперь нужна правда, потому что иначе можно слишком многое потерять. А ещё... совершенно безразлично, что будет завтра. Потому что всё переключено в режим "ожидания сна" и одновременно "страха уснуть".
- О чём ты? - теперь спрашивал он, захватив её в плен, запустив пальцы в её мягкие волосы и ловя черты лица голубоватом свете ночного неба.
- О том, что хочу успокоиться. Избавиться от тебя и успокоиться.
- О чём ты?
- Я не могу объяснить.
- О чём... ты...
Она утягивала, так далеко, так глубоко, точно была сиреной, живущей в чёрной глубине и ищущей жертв. Он не мог уследить за её мыслью, за её чёртовыми желаниями. За её поразительными глазами и... руками, которые коснулись его шеи. Она была трезва, не под таблетками. Чуть ли не впервые живая девушка, настоящая Билли.
- Я сделаю... - начал он.
- Нет, - категорично ответила она.
- Пожалуйста!
- Нет, - снова категоричное нет.
- Билли, Билли... - звал он, но его богиня удалялась, не уходя из объятий.
Она всё ещё была тут, ближе чем на расстоянии руки, но умолять её было уже бессмысленно и Тео пошёл на последнее, что мог сделать. На первое о чём думал, когда просыпался. Отвратительно сладко, ужасно нежно и до истерики медленно поцеловал. Она не отвернулась и не смогла бы, если бы захотела, это было неизбежное зло. Их губы оказались мягкими, тёплыми и какими-то очень похожими в своём желании и нежелании одновременно.
История не знает ещё таких поцелуев, которые так странно и горько отзываются в душе. В лихорядочно трясущихся телах, разрывающимся криком горле и сведённых судорогой пальцах - отчаяние и болезненное удовольствие. Он хотел навсегда, она хотела сделать и забыть. Она знала, что это почти неизбежно, и душа пустующая, перемолотая, не нашла ни одной причины не разделаться поскорее с проникшим под кожу чувством нужды в человеке. Билли не знала наверняка, был ли этим человеком Тео, но догадывалась, что больше её никто не поймёт. Сумасшедшая женщина страшнее ядерной войны, она не щадит, когда ищет спокойствия, и теперь уже не оправдается. Забудет. И возненавидит его.
- Мне нужно... возненавидеть тебя.
- Сильнее чем сейчас? - уточнил он, дыша тяжело, испуганно, напряжённо.
- Намного, намного сильнее! Сделай что-то. Что-то, чтобы я... больше не... Чтобы ненавидела...
Ломались кости и рвались жилы. Вены выходили из кожи, чтобу путать и путаться. Рвущая тело тоска покидала свою клетку, чтобы вернуться назад с тройной силой. Вдолбиться в тело и выжечь его начисто.
Больные, больные люди. Делают что хотят.
- Я хочу домой, - шепнула она и больше не заговорила. Утонула в музыке и поцелуе.
***
Этой ночью Билли было некуда уходить, она только встала и выключила музыку, которая все это время играла. Потом замерла на секунду перед кроватью, на которой развалился Тео - его обнаженное тело выделялось на простынях, он казался слишком ярким для этой комнаты. Билли осторожно легла на край кровати.
- Я не кусаюсь, можешь лечь ближе, - тихо сказал Тео. Билли была уверена, что он спит. Они оба были парализованы.
- Не кусаешься?
- Ты про это? - он легко обвёл красные пятна на шее, поднимающиеся к подбородку. Билли лежала на животе, откинув с шеи волосы, и он видел всю её тонкую фигуру. Его пальцы спустились ниже и прошлись по позвоночнику. Билли вздрогнула, но закрыла глаза и задышала спокойно. - Ты кусаешься больше меня.
- Сама не знала, - тихо сказала она и тут же распахнула глаза, прикусив язык. Она, не подумав, сболтнула очень лишнее и очень личное. Тео это не упустил, улыбнулся.
- Что ты делала, когда я вошёл?
- Тосковала.
- Не делай этого, - зачем-то сказал он. не приблизился и даже убрал руки. всё это было не с ними, - я хочу чтобы ты кое-что знала. Меня это беспокоит. Я не буду ходить вокруг да около, я очень примитивен на самом деле. Первое: меня, кажется, беспокоит сохранность твоей жизни. Я пока не знаю точно почему, но когда я тебя увидел, - он замер, задумался, как обличить в слова то, что почувствовал при виде Билли, лежащей без сознания на руках Лео. - Я, наверное, испугался. Разозлился. Это не признание, чтобы ты знала, просто факт. Я и раньше боялся за других, и сейчас есть такие люди, но это другое. У меня не возникает желания тебя опекать. Только наблюдать со стороны, и я не уверен что знаю, хорошо это или плохо. Пугающе, - он замолчал, а Билли уже прислушивалась к его дыханию, опасаясь, что он уснёт.
- А второе? - наконец, спросила она.
- Ты не дура и давно понимаешь, что это все уже давно не шантаж. Мне давно нечем тебя шантажировать. Жизнь Фел от меня не зависит, - спокойно сказал он, догадываясь, что сейчас она может встать и уйти. - И ты мне ничего не должна и я тебе ничего не должен. Я смирился с моей раковой опухолью и...
Когда Билли накинула халат и, не бросив на него прощального взгляда, покинула собственную спальню, он откинулся на подушку и закрыл глаза. Он не ждал, что она останется с ним. У него было смутное ощущение, что он осквернил святыню, и теперь на него обрушилась небесная кара. И она ушла, потому что ей не нужна его душа, не нужно его сердце. ей было нужно только его тело в лучшем случае.
***
- Зачем ты это сделала? - голос Пандоры чуть дрожал.
Билли сидела на кухонном столе и пила молоко из винного бокала.
- Сделала что? - спокойно и почти безразлично спросила она.
- А? - Пандора, фигуру которой рисовал уличный фонарь обернулась, и Билли поняла, что подруга говорит по телефону, стоя на открытой террасе.
