— Этого никто не может знать, Тась. Ты же знаешь, как он теряет контроль. Возможно, он снова его потеряет и случайно победит Галлиева.
— Он тот, кто контролирует мою, а значит, и твою жизнь. Оставь ругательства при себе и веди себя разумно. Тогда никто не пострадает.
Я чувствую, что он хочет закончить разговор, и меня вновь накрывает паникой и отчаянием. Рыдая в голос, я всё-таки начинаю молить его:
— Ты не можешь так поступить! Она напугана! Она же ребёнок, Андрей. Совсем маленькая крошка, и ни в чём не виновата… Спартак всё сделает. Отпустите её! Я тебя умоляю, отпустите её!
— До встречи, любимая, — сухо бросает Андрей, отключаясь.
А я вновь падаю на колени, потому что ноги просто отказываются меня слушать. Прячу лицо в ладонях, сдерживая нечеловеческий вой, который норовит вырваться из горла. В памяти, как заезженная пластинка, крутится то, что произошло…
Потом это слабое «дзынь» — пресловутый колокольчик над дверью кафе. И всё! Всего мгновение — и её уже нет рядом со мной.
Теперь я понимаю, почему испытывала это нехорошее предчувствие. Спартак должен не просто проиграть. Он должен погибнуть в октагоне. Самир хочет забрать его у меня, и только тогда я смогу получить обратно свою дочь.
Глава 23
Спартак
Одно смс! Всего одно смс напрочь изменило всю мою жизнь…
Грёбаное сообщение пошатнуло мой мир, когда я находился в зале. И слава Богу, что у меня была возможность выплеснуть ярость на чёртовой груше…
Иначе я…
Иначе я просто убил бы кого-нибудь. Да кого угодно!
«Алиса у меня. А ты должен сделать всё, что от тебя требуется. Тогда она не пострадает».
Я перечитал это сообщение несколько раз, прежде чем смять чёртов телефон в руке, швырнуть его в стену и топтать его ногами, будто бы он и есть корень зла!
На самом деле зло — это я!
Моя жизнь с самого детства была тьмой. И лишь один луч света был в этой тьме — Тася. А я отвернулся от него по собственной глупости! Всё разрушил! И теперь расплачиваюсь за это!
Меня затапливает такая непередаваемая боль, что даже дышать не получается. Шарахнув по груди кулаком, всё-таки проталкиваю кислород в лёгкие и, сделав наконец глубокий вдох, с гортанным воем набрасываюсь на грушу. Колочу по ней до тех пор, пока костяшки пальцев не начинают кровоточить. До тех пор, пока цепь не рвётся, и снаряд не обрушивается на пол. А я, упав сверху, продолжаю колошматить чёртову грушу и ощущаю, что по моим щекам бегут слёзы.
Никогда я не позволял себе подобной слабости, даже когда похоронил Лейлу. А теперь… Моя дочка… Её забрали!
И от этой боли никуда не деться.
В таком состоянии меня находит Глеб.
— Спартак!
Он падает на колени рядом со мной, а я тут же хватаю его за грудки и наношу удар. Потому что безопасность Таси и Алисы были под его прямой ответственностью, чёрт возьми!
Этим утром Тася умоляла меня отпустить погулять их с Алисой в парке. Дочка в последнее время была сама не своя от постоянного заточения в квартире, и я сдался. Нанимать людей для их охраны — на это просто не было времени. И я беспечно доверился Глебу. А он вновь подвёл меня!
С*ка!
Неистово вырываясь, он пытается до меня достучаться. Кажется, я сломал ему нос…
Когда Глеб, обессилев, начинает стонать и кряхтеть, ко мне всё же возвращается самообладание. Сползаю с Глеба, выдёргиваю телефон из нагрудного кармана его пиджака. Вскочив на ноги, набираю номер Таси. Долго слушаю гудки, прежде чем взорваться вновь и почти наброситься на Глеба снова.
— Она в порядке! — выпаливает он, держа руки перед собой в попытке защититься. — Я уже был здесь, когда мне позвонила Маша и сообщила о случившемся. Сейчас Тася, скорее всего, говорит с полицией.
— Почему ты вообще был здесь? — цежу сквозь зубы, напяливая толстовку на влажное после тренировки тело. — Почему ты её оставил?
— Потому что не могу рядом с Машкой находиться, — причитает Глеб, вставая с пола. — Мы как кошка с собакой. Я знаю, это не оправдание, но работать с ней я больше не могу… Твою ж мать, ты мне нос сломал!
Он задирает голову вверх и сжимает нос двумя пальцами. Кровь струйками течёт вниз, пачкая губы и подбородок.
Да, его нос сломан. Но приди он на пару минут раньше — скорее всего, было бы намного хуже.
Я всё ещё полон ярости, когда, сжимая кулаки, покидаю зал и спорткомплекс. Глеб бежит за мной, на ходу снимая с сигнализации машину. Я сам сажусь за руль, а он падает рядом.
— Я предупреждал тебя, Спартак! Говорил, что всё серьёзно! — причитает Глеб, пока я вдавливаю педаль газа в пол. — Твою ж мать, этот Галлиев просто подонок…
— Нет, он просто не мужик, — выплёвываю в ответ.
Внешне я спокоен, не считая стиснутой челюсти и ещё кровоточащих кулаков. Внутри меня — буря из ярости и гнева.
— Я слово дал Галлиеву, — продолжаю, не глядя на Глеба. — Обещал, что всё сделаю. Я же обещал, чёрт возьми!
— Слово! — фыркает он. — Таким, как Галлиев, нет никакого дела до твоих слов. У него же нет чести, Спартак! Сам он своих слов не держит, понимаешь!?
Понимаю!
Понимаю, что на этом бое ничего не закончится…
Мы подъезжаем к парку, я резко торможу и выбегаю из машины. Рядом с воротами полно зевак, две полицейские машины и машина скорой помощи. Из толпы появляется Маша и идёт мне навстречу. Её губы дрожат, и она едва сдерживает эмоции.
— Спартак, это всё плохо закончится! Откажись от боя! — она практически
