и соцсетей. Переведут в обычную палату, и все будет хорошо.
Я ему верила, верила даже по дороге в больницу. Поэтому, когда в приемном покое перепроверяют списки больных несколько раз и говорят: «А он еще вчера выписался», — пол уходит у меня из-под ног.
Выписался — это, конечно, не умер, но блин! Почему мне врали?! Почему врал папа, почему не брал трубку Марк? Да что с ними такое?!
Я настолько зла, что гоню, как сумасшедшая. Я готова разнести все к чертям. Знаю, что папы дома нет, поэтому еду к нему в офис. Устраиваю безобразный скандал в приемной и врываюсь прямо посередине совещания. Такого я себе никогда не позволяла, но и он перешел все границы.
— Ника…. — удивляется он. — Я думал, ты спишь?
— Дай. Его. Адрес! — чеканю я, наплевав на десяток солидных мужиков, которые смотрят на меня ошалело.
— Я освобожусь через полчаса, мы выпьем кофе и поговорим. Хорошо? — папа пытается перевести разговор в цивилизованное русло и сделать вид, будто все идет по плану. Но я уже завелась, и остановить меня может только еще один Георгий с ножом. И то, не факт.
— Нет. Я не хочу говорить! Дай мне адрес или я разнесу тут все к чертям!
— Дам. Полчаса. Хорошо? Дай мне полчаса.
— У тебя была неделя! — выплевываю я, но послушно выхожу в приемную, где плюхаюсь на диван и закрываю лицо руками. На миг становится страшно, что Марк совсем от меня сбежал и найти его не выйдет, но потом я успокаиваю себя. Как бы он хорошо не прятался, после моей истерики папа мне найдет все, что угодно. Даже если найти нереально.
Папа в кои-то веки пунктуален, он выходит ровно через полчаса и манит за собой в кабинет. Понимает, что скандалить со мной на глазах у всех сотрудников чревато.
— Зачем ты мне врал?! — возмущаюсь я.
— Чтобы ты успокоилась и пришла в себя, — спокойно и, кажется, не испытывая угрызений совести, отвечает он.
— Не понимаю.
— Он тебя спас, эмоции, адреналин. Понятно, что ты хотела выразить благодарность…
— Хрень! — припечатываю я. — Он мне нужен, дай мне его адрес. И совершенно неважно спас он меня или нет. Я пока ехала в этой долбанной машине с похорон Дины, когда еще не подозревала ничего, хотела звонить ему. Потому что мне без него плохо! Но не успела, телефон был уже у этого…
— Ник… — папа сглатывает, видимо вспоминает произошедшее и начинает мучиться угрызениями совести. Нечасто такое с ним бывает, но мне не жалко. Он поступает, как последняя скотина.
— Что ты мне хочешь сказать? То, что он мне неровня? — кричу я, наплевав на то, что нас могут слышать. — То, что не сможет меня обеспечить?
— Мне насрать, — отзывается Самбурский. — Я что вас не прокормлю, что ли? Деньги есть, работы вагон. Кто мешает-то? Посильный вклад в работу предприятия и все. Это неважно.
— Что?
— Мне насрать, сможет Марк тебя обеспечить или нет, лишь бы любил.
— Не понимаю…
— Ник, ему не насрать, — признается Самбурский. — Это он просил не пускать тебя и не говорить…. Точнее, я действительно считал, что тебе лучше уехать и прийти в себя, пока его тут латают. За это время ты подумаешь, что к чему. Он тоже…
— И получается… — Злость вспыхивает с новой силой, но уже не на отца. — Я надумала приехать, я помнила о нем каждый миг, а он вырубил телефон и попросил тебя мне врать?
Папа неопределенно дергает плечом.
— Да вы охренели оба, — потрясенно отзываюсь я. — Дай мне его адрес.
— Ник…
— Дай! — упираюсь я. — Мне наплевать, что он там себе возомнил. Мне все равно на тараканов в его башке…
— Это сейчас. Ему сложно будет жить и понимать, что содержит тебя не он.
— Папа, взгляни на меня, ты мне всегда что говорил?
Сначала он смотрит на меня недоуменно, а потом кивает и послушно повторяет слова из детства. Мне сейчас важно их услышать и хотя бы немного в них поверить, иначе я просто рассыплюсь на кусочки, которые будет невозможно собрать воедино.
— Ты достанешь мертвого, Ника и всегда добиваешься своего, так или иначе.
— Вот именно, папа. Не забывай это. Дай его адрес, а уж дальше я как-нибудь разберусь сама. Я переезжаю к Марку.
— Тебе там не понравится.
— Он живет с мамой?
— Нет, — отец морщится.
— Значит, понравится.
— А если он тебя прогонит?
— Ты сам себе веришь? — фыркаю я, а когда он качает головой и пишет на листочке адрес, я триумфально улыбаюсь и ухожу.
Глава 17. Прогнать нельзя любить
Марк
— Ты даже не пригласишь меня войти? — Она стоит за порогом такая потерянная и в то же время желанная. Неуместная в обычном подъезде обычной многоэтажки. На ней легкий сарафан, под которым явно нет лифчика, и шпильки, которые к нему совсем не подходят, но заводят с пол-оборота.
Прогонять ее не хочется. Вот просто не хочется, не тогда, когда она пришла сама. А Ника, кажется, ждет именно этого и боится. Отчетливо вижу в ее небесно-голубых глазах страх и надежду, поэтому закусываю губу и кивком приглашаю войти.
Отворачиваюсь и иду в комнату, стараясь не думать о том, следует ли за мной Ника. Отвлекает тихий шорох. Поворачиваюсь и замираю с открытым ртом. Потому что хищные шпильки были совсем не к воздушному сарафану, а к микроскопическим трусикам. И кроме них и туфель на Нике ничего нет.
— Ты думаешь, я пришла поговорить? — усмехается она, поймав мой ошалевший взгляд. — Не-а, я пришла, чтобы остаться. И мне наплевать на твои аргументы.
— У тебя нет ничего кроме трусов... — хрипло выдыхаю я, не в силах отвести взгляд от гибкого загорелого тела, от коричневых сосков и бесконечных ног.
— Ошибаешься. — Она делает шаг навстречу и заставляет отступить к стене. — У меня в машине чемодан с одеждой.
— Ник… — начинаю я. — Это не лучшая…
Хочу сказать, что это глупо, что она не сможет жить со мной тут, в таких условиях, но девушка подносит палец к моим губам и говорит.
—
