– Обычная. Как всегда готовил, – возражает Платон.
– Молоко с каким-то привкусом, больше такое брать не будем. Явно какую-то химию туда подмешивают.
– Ну хорошо, – пожимает плечами муж.
Чтобы снова не натягивалась между нами нить этого дурацкого напряжения, я подхожу к нему и обнимаю, прижимаясь грудью к спине.
– Прости меня, – снова просит Платон, крепко закручивая крышки термосов.
– А ты меня, – прошу усмехаясь. – На самом деле, какая же глупость вчера случилась, но зато мы оба явно поняли, как дорожим друг другом.
– Иногда ругаться полезно, – соглашается со мной муж и развернувшись ко мне, крепко обнимает, затем нежно и долго целует.
Увлекаемся этим делом, забываем про всё на свете, пока со стороны дверного проёма нас не начинают звать возмущённые дети.
– Это надолго? – скептически интересуется Саша, – я вспотел уже.
– Родители, мы вас тут ждём, вообще-то! – фыркает Ася, я её ещё не вижу, но уже точно знаю, что она упёрла руки в бока.
Поворачиваюсь. Так и есть. Дочь стоит прям как я, когда кого-то отчитываю. Саша копирует отца, поджимает губы, очень похоже закатив глаза, как обычно делает Платон. Оба уже в тёплых термокомплектах и болоньевых штанах.
– Собираемся, чай вот завариваем, – улыбается Платон.
– Мне нужно две минуты! – обещая быстрые сборы, я убегаю из кухни, чмокнув сначала Платона в губы, потом детей в их макушки, пахнущие шампунем бабл-гам.
Уже через десять минут мы все сидим в машине, Платон выезжает с парковки. Едем в спортивный магазин, чтобы купить там каждому по ватрушке. Раньше нам хватало двух, но дети так быстро выросли, на руки уже не взять. Раздавят.
В магазине мы быстро выбираем четыре самые большие ватрушки. Платон тут уже не придирается, берёт такие же что у нас взорвались благодаря Кольцову. На кассе Саша с Асей начинают выпрашивать у Платона батончики в таких манящих цветных упаковках.
– Нет, там одна химия сплошная, – отказывает он и спорить с ним бесполезно. Дотошный до тошноты.
Ася лишь вздыхает, а Сашка расстраивается посерьёзней. Светлые глаза сына начинают блестеть сильней.
– Это же не шоколадки, это просто прессованная овсянка, – объясняю сыну.
– Да? А зачем такое? – удивляется Саша и веселеет на глазах.
– Спортсменам, силы восстанавливать.
– Ага, и посадить печень, – вставляет Платон, а я смеюсь.
Не было бы детей рядом, сказала бы ему про его корову, которой стоило бы помолчать. Сам вчера бы о своей печени думал.
30
Солнечный выходной день, да ещё после обильного снегопада на горках не протолкнуться. Хорошо, что многие приехали своим ходом, а не на машине как мы, встать не проблема, даже удачное место находим. Пока я разливаю детям по стакану горячего чая из термоса, Платон быстро накачивает все четыре ватрушки. Нам с Асей розовые, Платону с Сашей синие.
– Потом фотосессию устроим, – радуюсь я.
– Яр с Дашей тоже будут, – говорит Платон.
– Вот их и попросим нас сфотографировать.
Дети усаживаются на свои новые ватрушки, устроив эдакий привал-чаепитие и мы с Платоном берём с них пример. Щурясь от солнца, допиваем чай, оставляем термосы в машине и направляемся к горкам.
Я качу две пустые ватрушки, Платон тащит хохочущих детей на их новом надувном транспорте. Так хорошо. Весело. И не хочется, чтобы этот день заканчивался.
До приезда четы Кольцовых мы успеваем с ветерком скатиться с огромной горки раза четыре или даже пять. Все в липком снегу, розовощёкие, запыхавшись, взбираемся на вершину горы, откуда все скатываются и встречаемся с друзьями.
– Здравствуйте, тётя Уля! – щебечет Туся, улыбаясь во весь рот.
– Привет, солнце моё! – успеваю обнять Маргоритку, пока она не убежала кататься.
Яр как новогодняя ёлка, только увешан не игрушками, а ватрушками. Не знаю сколько их точно, мне, кажется, что штук десять не меньше. Это даже с учётом того, что их Ритуська забирает у отца одну и уносится кататься с нашими детьми.
– Ты чего не предупредил-то, что ватрушки уже не нужны? – возмущается Яр, протягивая Платону четыре цветных поводка.
– Я же пошутил, куда мне их, у меня багажник полный будет, а на заднем дети.
– А мне тем более куда? У меня тоже полный, а на заднем Туся.
– Ну вот рядом с ней примостишь, как-нибудь, – усмехается Платон. – Дашке в руки дашь одну.
– Вот ещё, – возмущается Дарья, – девайте свои ватрушки куда хотите! Дай мне одну, я пошла кататься!
Подруга решительно плюхается на самую большую ватрушку и с задорным визгом скатывается с горы.
– Кстати, их же можно сдуть, в сдутом виде они много места не займут, – говорю я, пытаясь помочь.
– Молодец! Приступай! – Яр пытается всучить ватрушки уже мне, но я шлёпаюсь на свою и скатываюсь с горы, щурясь от летящего в лицо снега.
Поднимаюсь снова, догнав и даже немного обогнав Дашу, наши шустрые дети уже скатываются по несколько раз. Застаём наверху забавную картину по пристройству лишних ватрушек. Яр выглядывает в толпе катающихся детей тех, у кого даже не ледянки, а размокшие картонки и отдаёт им ватрушки. Три счастливых мальчика и сопливая девчонка даже не понимают, что это теперь их, но торопятся скатиться, даже не сказав спасибо.
– Как классно, я, кажется, знаю, кто в этом году будет нашим Дедом Морозом от фирмы, – смеясь говорю Дашке и та с улыбкой мне подмигивает.
Накатавшись всей толпой, насмеявшись до больного пресса, мы счастливые идём к машинам. Пьём чай, фотографируемся на куче ватрушек и едем к Яру с Дашей домой ужинать и обсуждать планы на Новый год. У кого будем отмечать и как. С рождением детей всегда отмечаем этот праздник вместе. Детям веселее и двойная порция подарков в один день, а не на следующие, как от бабушек с дедом.
– Значит, решено, отмечаем у нас, – радуюсь я.
Готовить с Платоном и детьми праздничный ужин весело, а наутро можно натрескаться оставшихся салатов.
– Я запеку утку, – обещает Даша.
– Фу, вы пока её дотащите до нас она будет несъедобной, – морщится Платон. Он эту утку и так не жалует, а остывшая тем более для него гадость.
– А что тогда?
