обед, прощаюсь с Лерой и тороплюсь в офис.
Я дал маху — нужно было подключить безопасников сразу, как Мила рассказала мне о видео. Но проклятый страх привлечь внимание посторонних к своему косяку не дал мне этого сделать. В итоге попытка остаться чистеньким в глазах подчинённых грозит теперь вылиться в катастрофу.
В целом картина прошлого мне ясна. Ирина, разбалованная девушка из обеспеченной семьи, решила развлечься, разрушив мой брак. Интересно, как далеко она готова была зайти? Выйти за меня замуж? Родить мне ребёнка? Ради чего? От скуки? Чтобы заработать деньги?
Некоторые люди оказываются такими животными…
Пытаюсь вспомнить подробности той вечеринки, которая закончилась в постели с Иркой. Неожиданное чувство тотальной серости и острая потребность в чём-то ярком… Такое странное, необычное ощущение, никогда больше не испытывал такого. Может, она и мне что-то подсыпала?
Беседую с безопасниками. Вместе с Бугровым и Саенко едем к Лере, она повторяет рассказ почти слово в слово.
Не нахожу себе места. Почему видео всплыло именно сейчас? Или оно всё это время было чуть ли не во всеобщей доступности? Почему именно его показали Лере? Это случайность или какой-то умысел? Может ли это быть связано с Вайнштейном и моим желанием привлечь его в качестве инвестора?
И главный вопрос — не грозит ли опасность моей семье?
Звоню Миле. Узнаю, что долетели они хорошо, устроились в отеле и планируют завтра поход в зоопарк, а послезавтра после архива — сразу домой. Жена боится самолётов, поэтому обратный билет наверняка взяла на поезд.
Настроение нерабочее. Новости об Ирине, закрытом бабском клубе и гнусном тотализаторе меня дезорганизуют. Как можно так жестоко играть жизнью других людей? Сколько бы ни пытался понять — не получается. Я и сам далеко не ангел, за свои тридцать три года сделал немало вещей, за которые мне теперь ужасно стыдно… Но то, что происходит в этом клубе, — запредельно чудовищно…
Повинуясь эмоциональному порыву, дёргаю водителя, беру бронированный микроавтобус, и на рассвете мы выезжаем в столицу.
Галя присылает мне их координаты и адрес офиса, в который пошла Мила. Забиваю адрес в поисковике и искренне удивляюсь. Адвокат? Интересно, от кого она собралась защищаться? Или, наоборот, планирует нападать? Например, на меня… Кто знает, какие дикие мысли могут возникнуть в голове обиженной женщины?
Эмилия
Увидев перед крыльцом Розовского, спотыкаюсь и чуть не падаю со ступенек. Благо, у мужа хорошая реакция: он делает бросок вперёд и подхватывает меня под локоть.
— Влад? Что ты тут делаешь? — испуганно спрашиваю, когда ко мне возвращается способность говорить. — Мы же договорились!
— Приехал в столицу по делам и решил заодно сходить с сыном в зоопарк, — отвечает спокойно, как будто я застала его на кухне за приготовлением кофе.
Дверь позади меня хлопает, по ступенькам спускается Филиппов и кивает мне.
— С кем ты собралась судиться, Мила? — Влад спрашивает немного напряжённо.
Ему не нравится, что я встречалась с адвокатом. Неужели надеется, что я как покорная овца позволю ему растоптать мою жизнь снова? Ну уж нет! Я бы и в прошлый раз боролась за свои права, но тогда чувство вины придавило меня и не давало головы поднять. Теперь я намного сильнее, чем та растерянная девчонка, и твёрдо знаю, за что борюсь.
Мысли мечутся. Если он ещё не понял, зачем я тут, то легко сложит дважды два. От него ничего не скроешь. Это — известная адвокатская контора. У них нет единого профиля, но ясно ведь, что меня интересует не уголовное право.
— Пока ни с кем. Стелю соломку, — пытаюсь уйти от ответа и одновременно сказать правду.
Справа со стороны парка к нам торопится Жорик в сопровождении няни и кричит:
— Папа-а-а! Ура-а-а!
Замираю. Сердце покалывает от ревности. Мой мальчик с лёгкостью простил отцу длительное отсутствие в его жизни и принимает так, будто тот был с ним рядом с самого рождения. Будто не я, а Розовский носил его по ночам на руках, когда у малыша резались зубки. Или когда он подхватил вирус и не мог нормально дышать из-за насморка. Будто не я с ним играла, гуляла, подстраивала свои дела под его режим дня… Не я всё это время его любила, в меру баловала, заботилась, защищала…
Влад делает несколько больших шагов навстречу ребёнку и подхватывает его на руки. Я всё никак не могу привыкнуть к мысли, что мне теперь придётся делить любовь и внимание сына с мужем пополам.
Как сказал Филиппов, у нас с Розовским — равные права. Но равные ли обязанности? Закон жесток и несправедлив…
Хотя, может быть, как раз наоборот. Он предостерегает обиженных супругов от глупых поступков и гарантирует детям наличие в их жизни обоих родителей. Если, конечно, один из них не подкупит суд и не отберёт ребёнка у другого, перетягивая одеяло на себя или пытаясь отомстить…
Влад полностью переключает внимание на сына, вопрос о моём визите к юристу теряет для него актуальность, и я отчасти выдыхаю с облегчением. Не знаю, как объяснить ему, зачем мне адвокат, ведь суда никакого пока нет. Да и договор, который он предложил подписать у нотариуса, как оказалось, вовсе не ущемляет мои права. По крайней мере, пока Розовский не сменит гнев на милость и не решит выкинуть какой-нибудь фортель. Однако от него можно ждать чего угодно в любой момент.
Немного успокаивает, что суды он не любит, а документ этот оспорить можно только в судебном порядке. Хотя…
С трудом торможу себя. Потому что дальше мысли пускаются по кругу, как кони в цирке на арене.
Настроение болтается где-то на уровне колен. Не так чтобы совсем по земле волочится, но и не такое приподнятое, как могло бы быть сегодня в отсутствие мужа.
Стараюсь не подавать вида и улыбаюсь, устраиваясь в микроавтобусе Влада. Он намеренно приехал на такой большой машине? Знал, что будет нас всех возить?
Розовский сегодня не в костюме, а в джинсах и светлом поло. Непривычно видеть его таким вне дома. Сколько помню, он всегда предпочитает строгий офисный стиль. Костюмы для него — как вторая кожа. Интересно, он уже сделал свои дела и успел переодеться? Или дела назначены на завтра?
В зоопарке Жорик подбрасывает дров в мои и без того не слишком радостные мысли. Половину пути он едет верхом на отце. Из его лексикона словно изъяли слово “мама”. Только и слышу: “папа то”, “папа это”, “папа, смотри скорее”… Галина тоже подмечает это и
