с ней ребенка? Легко быть святошей, когда сама не пережила то, что прошла я. Легко осуждать, когда ты даже не знаешь еще, что такое любить по-настоящему.
– Не знаю. Наверное, – согласилась я. – А знаешь что, Марина? Я уже ничего не хочу, кроме одного: не видеть тебя до конца жизни. Жаль, что сейчас не могу обратиться к гипнологу, чтоб он силой заставил меня всё забыть. Мы встретимся с тобой у нотариуса на днях. И я подпишу отказ от прав на лицензию. Мне от тебя ничего не нужно. Оставь всё для своего сына.
Я выскочила из квартиры и помчалась вниз по ступенькам. Но на первом этаже остановилась и бессильно опустилась на лестницу. Я сейчас чувствовала, что предала свою маму. Потому что намеревалась сказать совсем другое. Эту речь для Марины я продумала еще по дороге к ней. Прокрутила в голове и отрепетировала. И должна была сказать следующее:
– Знаешь, Марина, наверное, раньше я бы отказалась от всего. Ведь я так и хотела. Мне безразличны деньги. Всё, что мне нужно, у меня есть. Но сейчас, когда я знаю правду, было бы предательством моей мамы подарить тебе с легкостью то, на что она потратила всю свою недолгую жизнь. Я буду бороться с тобой за это наследство. А потом все эти деньги я пожертвую на благотворительность. Главное, что тебе они не достанутся. Папа был не ангел. Но ты и только ты убила мою маму. И разрушила жизнь отца. И хотела разрушить мою. Я тебе не позволю.
Почему я этого не сказала? Потому что, переступив порог своего бывшего дома, я думала, что Марина злодейка. Конечно, она не перестала быть чудовищем. Но и ее можно понять. Когда я только узнала, что у папы была другая женщина, еще не зная, что это моя мама, я ужаснулась. Всё время думала: как отец мог изменить жене? И не знаю, что бы я стала делать в этой ситуации. Просто не знаю. Я бы не пережила измену любимого человека. Не пережила бы рождение ребенка от другой женщины.
Господи, у меня сейчас мозг закипит! Я уже ничего не чувствую, кроме дикой усталости и полного отвращения ко всему, включая себя. Мне не хочется дышать и говорить. Я слишком устала. Как там в арии Дидоны, которую так любили мама и отец?
О купидоны, с поникшими крылами, летите
и рассыпьте над её могилой розы,
столь же нежные и хрупкие, как и её сердце.
Смотрите за ней и никогда её не покидайте!
Сидя здесь, на ступеньках, я точно поняла, чего хочу: покоя и забвения. Чтобы никто меня не трогал, не стучал в дверь. Стать маленькой и незаметной. Закрыться от всего мира. Мое сердце оказалось слишком хрупким. Как розы в саду Дидоны. Я просто больше не могу сражаться. Не умею. Не всем же быть бойцами.
С трудом поднявшись, шатаясь от усталости, я заказала такси и поехала на дачу отца.
Матвей
Кофе и горький шоколад – лучший допинг для мозга. Но Матвея этот допинг уже не брал. Всю ночь и весь день он сидел в своем кабинете и просматривал видеозаписи сеансов Лауры. Он всегда тщательно документировал все рабочие моменты. Снимал на камеру и записывал на диктофон даже тот сеанс, который проводил в квартире Лауры. Украдкой, чтобы она не видела. Пациентов всегда это нервировало, поэтому Матвей научился делать это незаметно.
Подсознание. Оно часто говорит с нами через образы: визуальные или звуковые. Зависит от человека. Потому что все люди четко делятся на две категории: визуалы – те, кто воспринимает мир через картинки, и аудиалы – те, кто воспринимает мир через звуки. В регрессивном гипнозе самое сложное – отделить сигналы подсознания от настоящей генной памяти.
Великий психиатр Карл Юнг, который придумал психоанализ, использовал карты Таро для работы с подсознанием. Его, как и Матвея, обвиняли в ненаучности и магии. Но Юнг упрямо показывал пациентам карты Таро, свято веря в то, что подсознание, выбирая нужную карту, откроет скрытую информацию. Не принесет ее извне, из вселенной, а вытащит из подкорки пациента.
Матвей устало потер воспаленные глаза и снова включил музыку. Он много раз прослушал песню «Калимба де Луна» и арию «Плач Дидоны». Он нашел в интернете разные версии и сравнил переводы с разных языков. Мать Лауры общалась с ней на сеансах через музыкальные образы. Значит, Лаура аудиал. Ее равнодушие к одежде только подтверждает это. Ей не важно, как это видится. Ей важно, как это слышится.
«Твоя жизнь – это ложь» – Лаура всё время повторяла эту фразу из песни «Калимба де луна». Потому что Шура повторила ее несколько раз. Фото отца и матери Лауры выпало из калимбы, которую отец хранил на даче, а Лаура привезла домой.
А что с «Плачем Дидоны»? Всё началось с него. Это была первая подсказка. Матвей еще раз внимательно прослушал слова: «Помни обо мне, но забудь мою судьбу».
Абсурд? Обе фразы опровергают друг друга. Как можно помнить о человеке, но забыть его судьбу? А если имеется в виду другое? «Помни обо мне, но не повторяй моей судьбы». Английский язык, особенно в его классической старинной версии, очень коварен. Ария написана на староанглийском, который невероятно тяжело переводить на русский дословно.
Кто любил эту арию? Отец Лауры. Как бы поступил на его месте Матвей, если бы хотел спрятать что-то так, чтобы эту вещь нашла только Лаура? Матвей бы использовал те музыкальные знаки, которые знала Лаура. И о которых не догадывалась Марина. Калимба уже открыла свою тайну. Осталась Дидона.
Матвей позвонил Лауре. Она не ответила. Он позвонил еще, и еще, и еще. Семнадцать непринятых звонков. На восемнадцатый она ответила:
– Оставь меня в покое, Матвей!
Она даже не поздоровалась. Что для нее очень странно. Лаура в любой ситуации вела себя вежливо и корректно.
– Мне нужно полчаса. Лаура, всего полчаса. Есть еще одна важная вещь, которую ты не знаешь.
– Снова тайны? Нет. Хватит с меня! Не хочу тебя видеть. Мне всё равно.
Что-то было не так. Неправильно, странно. Уставший Матвей чувствовал это, но не мог понять, в чем дело. Может, она не одна?
– Ты с ним? С Никитой? – спросил он.
– Тебе какое дело? – никакой резкости в голосе, только усталость.
– Нам нужно поговорить. Срочно. Дай мне полчаса.
– Нет, – отрезала она.
В телефоне раздались короткие гудки. И в этот момент Матвей понял, что было не так: интонации, вернее, полное их отсутствие.
