– Что? Кого позвать? Тебе плохо? Который час? – отреагировала потоком сознания на мои потрясывания она.
– Я все поняла! Я не могу с Лайоном спать. Я его ненавижу, потому что ненавижу с ним спать. Я ненавижу его тело. Если бы на его месте был Полянский, я бы позволила ему бить меня по голове кирзовыми сапогами. Я бы прожила всю жизнь без единого доллара, только бы спать с ним по ночам. Мне вообще бы не было нужно ничего!
– Ну, это ты загнула, – с сомнением терла глаза Мария. Мои откровения сильного впечатления на нее не произвели.
На следующий день я в полной ажитации еле дождалась Лайона. Я даже смотрела на него теперь другими глазами. Вот, чуть не испортила жизнь и себе, и хорошему человеку. То есть, о чем это я. Вполне испортила. Но, возможно, что я еще смогу все исправить!
– Лайон! Ты пришел? Что так поздно? Мне надо с тобой поговорить! – набросилась на него я. Он с опаской на меня посмотрел. После того моего разговора с сотрудником службы социального надзора он все время боялся, что я организую ему каких-то проблем. Термин «поговорить» он воспринимал только в таком ракурсе.
– Что-то не так? Тебя обидели?
– Нет. Не обидели. Все в порядке! Но все не так, – волновалась я. – Я вдруг поняла, отчего у нас берутся все проблемы.
– Да? – заинтересовался Лайон. – И откуда?
– Мы просто не любим друг друга! – открыла ему глаза я. Он помрачнел и отвел глаза.
– Я тебя люблю, – уперто пробурчал он.
– Но ты не понимаешь! Нельзя рожать детей с нелюбимой женщиной. Нельзя спать с нелюбимым мужчиной! Я честно пыталась. Но это невозможно. Я повеситься готова от мысли, что это придется делать всю жизнь.
– Почему же ты не сообщила мне об этом в России? – упрекнул он.
– Я сама тогда не понимала, насколько это важно. Все говорили, что можно обойтись, что деньги все решают. Даже мама!
– Ты просто взбалмошная девчонка, несмотря на возраст. Придумала какую-то ерунду, – затрещал Лайон. Я даже растерялась. С чего я решила, что он сразу все поймет и отпустит меня с пожеланиями большого женского счастья.
– Я не люблю тебя! И никогда не полюблю. Нам надо развестись!
– Сама додумалась! Или кто присоветовал? – он с подозрением обвел взглядом палату. Пуэрториканка Мария отстраненно листала журнальчик.
– Господи, да как ты не видишь сам? Мы будем несчастны всю жизнь. Отпусти меня.
– Никуда я тебя не отпущу. Надо тебя выписывать поскорее. Может, у тебя кризис на почве выкидыша. Откормишься и придешь в себя. Съездим в Майами, отдохнем. Тебе никогда не было противно со мной спать. Ты это просто придумала.
– Не смей врать! – заорала я. – Ты врешь самому себе. Я ненавижу тебя, как мужчину ненавижу. Мы могли бы даже стать друзьями, это по всему видно, но я ненавижу твои холодные мокрые пальцы, твои худые ноги.
– Перестань позорить меня на людях, – зашипел Лайон. – Секс должно обсуждать только в постели, вдвоем. Если ты так уж настаиваешь, что у тебя проблемы, я готов пойти к сексопатологу и их решить. Я не для того женился, чтобы развестись.
– Это какой-то бред. Ты не слышишь меня! – я обессилено упала в кровать и заплакала. Лайон оглядел меня, поставил на тумбочку сок и вышел. Я испугалась. Вот теперь я испугалась по-настоящему. Если он готов жить со мной, даже точно зная, что я его не люблю, значит, я для него и правда всего лишь вещь.
– Дорогостоящая вещь, – согласилась со мной Мария. – Попала ты, подруга.
– Не то слово.
– Надо что-то делать, – возмутилась соседка с диабетом. – Не может же он тебя держать насильно.
– Может, – уверенно возразила пуэрториканка. В ее жизни читался какой-то ценный опыт, которым она не хотела делиться, но могла намекать. – И станет. Потом она родит ребенка и он выкинет ее на улицу, чтобы она смогла наконец спать с кем придется.
– Не отберет же он ребенка у матери? – усомнилась я. В России детей всегда оставляли с мамой. Да и как ребенок может жить с одним отцом.
– Это почему же? Ты в Америке, детка! Ребенка оставят добропорядочному американскому гражданину. А тебя депортируют и помашут ручкой. Ты кто? Даже не эмигрантка. Вообще пустое место!
– Но ребенок без матери не может…
– Он ему ее подберет, не волнуйся. В интересах ребенка надо понимать, что отец ему даст гораздо больше! – прогнусавила, изображая судью, Мария.
– Слава Богу, что пока у меня нет никакого ребенка, – перекрестилась я. – Надо срочно что-то придумать.
– Ты так уж сильно хочешь жить в Вашингтоне? – спросила меня соседка с диабетом.
– Я? – удивилась я. – Вообще не хочу.
– Тогда просто ноги в руки и лети в Москву, – щелкнула пальцами она. Я застыла. Действительно, ведь я просто должна улететь. Но билет! Он же стоит бешеных денег!
– Займи у кого-нибудь, – ответила на мои вопли соседка.
– У кого? Все мои друзья в России. Вы же не дадите мне три тысячи долларов на перелет.
– Так дорого? – удивилась она.
– Я не знаю точно. Столько Лайон заплатит за билет сюда, он писал мне список. В свое время, – замялась я.
– Попрекал? – с пониманием кивнула Мария. Я опять поймала себя на мысли, что с ней могло когда-то произойти что-то подобное.
– Что-то типа того, – подтвердила я.
– Скорее всего, врал, завышал цену. Вряд ли перелет стоит больше тысячи. Но мы тебе, конечно, ее не дадим, – исчерпывающе пояснила Мария. – И даже ста долларов не дадим. Потому что это все – не наши проблемы. А здесь все только и заняты, что решением своих проблем.
– Я понимаю, – побледнела от стыда я. Дожила. Выпрашиваю денег у соседей по больничной палате.
– Я дам тебе свою телефонную карту. Там есть долларов тридцать, если я ничего не путаю. Это может как-то тебе помочь? – продолжила Мария.
– Конечно! – захлопала в ладоши я. Надо же, как иногда много могут значить какие-то тридцать долларов. Я прижала телефонную карту к груди и стала ждать ночи. У меня есть деньги на один, максимум на два разговора. Этого должно хватить.
Телефонная связь – гениальное изобретение прогресса, которое невероятным образом способно соединить между собой людей между двумя полушариями земли. Сигнал, который поступает на АТС после того, как я наберу нужную комбинацию цифр, оттуда летит неведомыми мне тропами и дорогами. Может быть, мой голос понесут оптоволоконные кабели, проложенные по дну океана. Или его подхватят мощные радиоволны, перекликающиеся между собой. Или спутники за какую-то долю секунды сосвистятся между собой в открытом космическом пространстве, и лучом, пучком света или импульса перешлют на московскую землю мои гудки. Не знаю, как это выглядело в точности, но моя мечтательная голова представляла себе все примерно так. И вот, когда вся эта скорбная богадельня погрузилась в сон и только негромко шумело вдали приемное отделение, которому подваливали работы даже в три часа ночи, я слушала гудки, которые, по всем расчетам, должны были разрывать телефон на моем родном рабочем столе в моем родном офисе родного города. Там было одиннадцать утра. Самое время быть на работе, даже с учетом всех необходимых и неизбежных опозданий.
