— Я сделала что-то не так? — возле моего уха спрашивает она. Ей приходится перекрикивать музыку.
Я качаю головой.
— Не знаю, могу ли я рядом с тобой быть Лиамом Пейджем. Он не очень хорошо обращается с женщинами.
В ответ она лишь трется об меня, чем подначивает и показывает мне, что ей все равно. Боже, как же я люблю ее, но так не может продолжаться.
Вдруг звучит песня «Пурпурный дождь», под которую мы впервые танцевали на выпускном балу. Для нас она идеальна. Я кладу руки ей на талию, ладони покоятся на ее ягодицах. Она запускается пальцы в мои волосы. Закрывая глаза, я позволяю музыке направлять нас. Хочу, чтобы она почувствовала, как влияет на меня. Ей нужно знать, как я хочу ее, как мое тело жаждет ее.
Я открываю глаза и вижу на женщину, хранящую все мои фантазии. Пальцем она обводит контуры моих губ, а потом наклоняется и показывает, как сильно меня хочет. Мы целуемся, словно озабоченные подростки, которыми были когда-то, в баре, полном знакомых нам людей.
В этих руках мне хочется жить. В них чувствуешь себя в безопасности, любимой и нужной. Его руки не блуждают. Они по-собственнически крепко прижимают меня к телу. Сквозь похотливое переплетение кружащихся бедер он ведет меня к танцполу. Его темные глаза обольстительны. Мне надело, что он все время спрашивает о моих чувствах. Клянусь, он будет моим.
Песня сменяется, но мы не двигаемся с места. Диджей как будто знает, что мы хотим побыть вместе. Мы, конечно же, не остановимся. Я кладу голову ему на плечо, мое тело следует за ритмом его тела. И как я могла забыть, что значит быть с ним рядом? Раньше я буквально считала дни до нашего следующего танца, чтобы просто обнять его.
Я покрываю его шею легкими поцелуями. Он крепче сжимает меня и проводит носом вдоль моего уха. Я тереблю пуговицу, пока та не расстегивается. Но его ладонь останавливает мою руку, отводя ее прочь от рубашки. Если бы ему было видно мое лицо, то он заметил бы, что я надула губы. Потом он кладет мою руку себе на грудь, поверх сердца, и так ее там и держит, нежно касаясь в поцелуе моих губ.
Но тут он резко отстраняется и оглядывается через плечо. На глаза мне попадается какая-то женщина. Ее волосы собраны на самой макушке в небрежном пучке. Из плотно облегающего красного платья чуть ли не вываливаются груди. Лиаму даже не нужно их себе представлять. Она облизывает свои вишнево-красные губы и смотрит на него так, будто сегодня он провожает ее домой.
— Может, потанцуем? — нагло спрашивает она.
Она что не видит, что он не свободен?
— Вообще-то я занят. — Он снова поворачивается ко мне, на его лице читается сожаление, что нам помешали.
— А как насчет автографа или фото?
Лиам закатывает глаза. По-моему она так ничего и не поняла. Дама выуживает телефон из лифа своего платья и протягивает мне. Вскинув брови, я гляжу на Лиама. Если он думает, что я притронусь к этому телефону, то он рехнулся, не говоря уже о том, чтобы сфотографировать их.
— Сегодня никаких фотографий. У меня свидание.
— Может, мы сможем встретиться попозже?
Не успеваю я хоть что-то сказать, как Лиам отвечает:
— У меня свидание навсегда, так что нет, спасибо.
Она раздраженно смотрит на меня. Прости, милочка, но он мой. Если бы мне пришлось одеть футболку, возвещающую об этом, то я бы так и сделала. Она достает тюбик и раскручивает его, пока не показывается ярко-красная помада.
— Тогда распишись тут. — Она проводит пальцем по своей груди.
Лиам мотает головой.
— На бумаге или нигде, — говорит он, снова поворачиваясь ко мне и обнимая. Не могу удержаться, чтобы, держа его за плечи, не бросить на нее хитрый взгляд и улыбку. Она по-прежнему стоит, выставив ногу так, будто ждет любой возможности, чтобы опять наброситься на моего мужчину.
Нам удается посидеть совсем немного, как начинают подходить люди и приставать к нему, прося фото или автографы. Женщины приносят напитки, но он отказывается от них. Он говорит, что никогда не принимает ни от кого выпивку, потому что именно так Харрисон оказался с Куинном. За кулисами он познакомился с женщиной, а проснулся у нее дома. Девять месяцев спустя она подкинула ему сына. Не могу представить, чтобы я оставила Ноа. Он же моя жизнь и в течение долгого времени мое единственное напоминание о том, что было между мной и Лиамом.
Лиам снова уводит меня на танцпол. Он оставляет диджею заявку на песни, в основном, свои. Песни, которые я знаю наизусть и которые обо мне, нашей любви и том, что он хочет сделать для меня.
Часы бьют двенадцать, и его губы, твердые и уверенные, впиваются в мои, будто он ждал этого мгновения целую вечность. Так оно и есть.
— Ты готова уйти отсюда? — спрашивает он, не отнимая губ.
Он не ждет ответа, а просто тащит меня сквозь веселящуюся толпу. Оказавшись на улице, он торопливо движется к машине. Прижимает меня к ней и запрокидывает мои ноги вокруг себя. Я чувствую, как он возится с дверцей, а потом усаживает меня на холодное сиденье.
— Потерпи немного.
Лиам забирается в машину и заводит двигатель. Он кладет мою ладонь на свою затвердевшую плоть и вздыхает, когда я слегка ее сжимаю. Он выезжает с парковки, гравий вылетает из-под колес машины, и как можно быстрее мчится домой.
Когда мы останавливаемся на подъездной дорожке, у меня внутри все кипит. Руку я так и не убирала, но все равно чувствую, будто мы делаем это впервые. Только на этот раз мы у него дома, а не в отеле. Я выбираюсь и встречаюсь с ним у машины спереди. Держась за руки, мы входим в темный дом. Лишь свечи на окне освещают нам путь в темноте.
Он наклоняется, просовывает одну руку под мои колени, а другую кладет мне на спину. Он шагает медленно, пронизывая меня взглядом. Я вижу в них желание, чувствую его в том, как он держит меня. Он толкает дверь спальни и, стоит нам оказаться внутри, захлопывает ее ногой.
Он кладет меня на кровать и, стоя передо мной, откидывает волосы с моего плеча. Опускается на колени, проводит руками по моим ногам, отчего у меня по коже пробегает дрожь. Он по очереди с каждой моей ступни снимает туфли. Его пальцы кружатся на моей коже, пока не достигают края платья. Я встаю, заставляя его немного отступить назад.
Мои ладони скользят по его груди, пальцы возятся с пуговицами. Мне так не терпится увидеть его грудь, которой мне столько лет не хватало. Добравшись до последней пуговицы, я закрываю глаза, руки отводят ткань в сторону. Я позволяю себе насладиться ощущением его упругого рельефного пресса, пока мои пальцы запоминают каждую клеточку его тела. Вот мои руки добираются до его груди, но он сжимает их.
