Борис подумал, что жизнь действительно устроена странно и необъяснимо. Бывает, вот как в случае с Зиной, что человек тебе нравится, о нем постоянно все время думаешь, но нельзя никак понять, зачем он тебе нужен, и говорить с ним ни на какие темы невозможно. Жизнь, полная ошибок… Это как раз о его жизни.
И что теперь? Оправдываться? Каяться? Произносить пустые слова? Он попытался построить свой дом на земле. Но оказалось, что дом у него есть один-единственный — родительский. И никакого другого не получится. Просто потому, что никакого другого ему не надо. Не требуется.
А дом — это самое главное на земле. Устал, замучился — торопишься домой, вошел, открыл дверь — и уже легче, уже хорошо. А если настоящего дома-отдыха нет? Есть только заменки, подменки, эрзацы?…
У Бориса все было. Зачем он искал дубликат? Женщина? Мало их у него было и есть… Не то, не то… А что же? Не хотелось признаваться самому себе…
Правда… На кой ляд ему нужна эта самая правда? Оправдывает ли она себя? Зато часто бывает чересчур жестокой. Хотя и от этого не перестает быть правдой…
— Я поторопился, — сказал Борис. — Но я думал… — И запнулся.
Если уж разрыв, то инициатива должна исходить только от него, другого варианта он никогда бы не потерпел.
А о чем он действительно думал? На что рассчитывал? Опасно выспрашивать друзей, и прежде всего самого себя, о мыслях, утаенных от других. Эти мысли нередко трудно изложить — думается всегда сразу о многом: обо всем, что есть перед глазами, о том, что видел вчера и год назад… Все запутано, движется, изменяется. Мысли сменяют друг друга в бешеном ритме, то мчатся вихрем, то водят хороводы, то несутся вскачь, как большая карусель, потерявшая управление. Страшный аттракцион, моментально превратившийся из развлечения в грозную опасность. Раньше Борьку грели романтические мечты, а потом… Потом они выродились в одно лишь похотливое желание овладеть девицей, которая сама этого упорно добивается. До тридцати лет — одна погода, а после — совсем другая.
Каждая женщина пыталась навязать ему что-нибудь свое для того, чтобы он стал похож на нее и тем ей понятен. И сейчас ему стало вериться, что он уже не любит никого — ему все представлялось совсем не таким, каким оказалось на самом деле.
— Самое умное, чего достиг человек, — это умение любить женщину, — сказал как-то отец.
Отец… Борька очень любил его. И мать тоже.
— Вопрос можно? Ты способна что-нибудь угадать? — спросил он Зину.
Она молчала.
— Если какой-нибудь человек умеет предугадывать, отсюда еще не следует, что он интеллектом, своим каким-то духовным уровнем выше тебя. Возможно, он просто занимает другое положение, чем ты. Вот, например, если на ТЭЦ произойдет задымление, то первым, вероятно, его заметит не стоящий на земле академик, а мойщик стекол, который в это время болтается в люльке на верхних этажах двадцатиэтажки. Но отсюда не следует, что этот мойщик — посланник Божий. Просто у него иной угол зрения. Я со своим углом зрения мало что сумел разглядеть…
— Ты хочешь со мной развестись? — прошептала Зина.
Борис не ответил.
Но развестись они не успели.
О близком отъезде Надежды Сергеевны Нине сообщила все та же вездесущая Марьяшка. Остальные здраво рассудили, что Нина рано или поздно все равно об этом узнает, а до той поры прекрасно можно и помолчать. Марианна молчать не умела и не желала.
— Главное — уметь красиво хлопнуть дверью! — сообщила она Нине по телефону. — Вот твоя несравненная Надежда это делать умеет! Наша надежда! Как мы верили ей когда-то, как смотрели ей в рот… Помнишь, как она рассказывала в десятом о Наташе Ростовой? Заслушаешься… Я даже ненадолго подумала, что и впрямь — зачем оно нужно, это приданое? Все эти тряпки, посуда, брюлики… Главное — жизнь человеческая и любовь к людям и своей земле! Как она пела о родине! И вот вам, пожалуйста, вся любовь… И родина по фигу!
— А что опять случилось? — спросила Нина.
— Как обычно, — ехидно пропела Марьяшка. — Ты, как всегда, ничего не знаешь… Где ты живешь? На какой планете?
— Ну ладно, — прервала ее Нина. — Насчет планет потом. Объясни толком, в чем там дело с Надеждой.
— Уезжает твой Надёныш! Улетает за океан! Борька всегда говорил, что есть в ней какая-то червоточина. И что она вечно корчит из себя страдалицу. Он был прав во всем. Ей, твоей Надежде, тут жить бедно и горько, а там, как она сказала Маргаритке, совсем другие деньги, там платят иначе. И ее Люська там будет жить как человек, в сытой и благополучной стране. А нам, недочеловекам, и здесь неплохо! И нам она завещает любить родную землю, как Наташа Ростова. Ее незаметный дядечка-муж стал слишком заметен и смог получить контракт в Нью-Йорке. Так что все — ту-ту твоя Надежда! И Комариха тоже за океан намыливается… Тут жить нельзя! Я сказала Маргаритке, что «где родился, там и сгодился», и объяснила ей заодно, что русская культура выше американской даже в области ненормативной лексики. Смотри — костяк русского мата и тот состоит из семи-восьми слов. А американский мат — вообще только из одного слова «fuck»! И весь ихний мат — лишь производные от этих «fuck in», «fuck you», «fucking» и так далее!
— И что Маргаритка? — спросила Нина. Марианна фыркнула:
— Ответила, что это ослоумие, а не остроумие. Понахваталась от Борьки, шибко умной заделалась… А ты помнишь, Шурупыч, как она, отвечая по «Войне и миру», все время говорила: «И вот Тихонов стоит на поле… И вот думает Тихонов…» Надежда никак в толк взять не могла, что это за персонаж — Тихонов. Мы все прямо ухохатывались… Потом вдруг до нее дошло: Маргаритка помнит фильм лучше, чем книгу, и имеет в виду Болконского, которого там играл Тихонов.
— Хорошо еще «Штирлиц» не сказала! — пробормотала Нина.
Марианна довольно засмеялась. Маргаритка в школе также искренне не понимала суть проблемы в «Грозе» Островского.
— Зачем Катерина так отчаялась? — простодушно удивлялась она. — Можно же было уехать от мужа обратно к своим родителям!
До нее никак не доходило, что такое «салон Анны Шерер». Для чего они там собирались и как? И Борис ей объяснил, поскольку Надежда была не в состоянии:
— Ну, это тусовка! Салон — тусовка тех времен.
— Так бы сразу и сказали, — пробурчала Маргаритка.
Надежде она как-то брякнула:
— Эта маленькая княгиня с усами… А почему она была усатая?!
И насмешила весь класс, спросив у Борьки:
— А Бакс — такой композитор ведь есть, правда? Как доллар.
— Композитор Бакс? — зашелся Борис от смеха. — Ишь ты подишь ты… Может, ты спутала русский с английским и имеешь в виду Баха?
