Затем произнесла прежним ледяным тоном:
— И где это, интересно, Патрик с чаем?
Гордон поднял голову.
— Я не хочу чаю.
— Конечно, твой чай ведь ждет тебя дома.
Как ни странно, то, что Нина злилась, приободрило Гордона. Значит, ей тоже не все равно. Он сделал движение в ее сторону, но Нина выставила вперед руки, как бы защищаясь.
Разговор был закончен. Гордон не мог больше ничего добавить. Нина все равно не станет его слушать.
Ничего не остается, как встать и надеть пальто, которое Гордон положил на кресло, когда Патрик привел его в комнату.
— Мы еще увидимся? — дурашливо произнес он.
Нина сидела на кровати, одна половина лица ее была освещена светом камина.
— Думаю, у Фростов или у Клеггов.
— Не будь такой жесткой, — попросил Гордон.
— А ты — таким мягким, — ответила Нина.
— Мне очень жаль, — сделал последнюю попытку Гордон.
— Да, — сказала Нина тоном, не оставлявшим сомнения в том, что разговор окончен.
Гордон спустился по лестнице и вышел на аллею Его «пежо» стоял около арки, ведущей на лужайку. Но поехал он не домой, а в противоположном направлении — за город, в сторону Уилтона. Он остановился, чуть-чуть не доехав до сверкающего вдалеке огнями дома Дарси Клегга.
Гордон включил печку и несколько секунд сидел неподвижно. Дорога была пустынна. Рука его потянулась к кассете, торчащей из магнитофона, но, подумав он не стал включать музыку. Гордон думал о том, что все люди наслаждаются сейчас праздником, и только он сидит вот так один, охваченный грустью, с которой не в силах справиться. Ему хотелось заглянуть в каждый дом и подсмотреть его секреты, которые тоже отравляют жизнь хозяевам.
Потом Гордон вспомнил свой собственный дом и почувствовал неожиданную нежность и даже облегчение. Осталось только признаться во всем Вики.
Через какое-то время, когда он начал замерзать, несмотря на работающую печку, Гордон развернулся и поехал наконец домой.
Оставшись одна в пустой комнате, Нина заметила на диване кусочек золотистой оберточной бумаги. Она подняла его, разгладила ногтем и обернула вокруг безымянного пальца, как будто это было обручальное кольцо — так всегда делают дети, когда играют в свадьбу.
«Мой муж будет красивым и богатым, и у нас будет восемь детей».
«Мой муж купит нам дом в Лондоне, еще один у моря и у нас все равно будет восемь детей — четыре мальчика и четыре девочки».
Бумажное колечко смотрелось странно рядом с двумя кольцами, подаренными ей Ричардом.
«Почему ты не со мной? — мысленно спрашивала Нина мужа. — Почему ты взял и оставил меня, когда я так в тебе нуждалась? У нас действительно были дома, и деньги, которые ты заработал, и счастье. Вот только не было детей. Прости меня за то, любовь моя. И вот ты умер и оставил меня одну».
Нина тупо смотрела на ставни, закрывшие от нее собор и строительные леса. Еще месяц назад, даже неделю назад, она билась бы в рыданиях от горя. Ничего не изменилось с тех пор, разве что она сама, но теперь Нина не плакала.
Гордон не очень-то смутил ее своей нерешительностью и замешательством: в глубине души Нина всегда понимала, что пытается сделать из него тень мужа. Она сама выдумала его мнимую силу и заботу о ней, ее интуиция спала, она вела себя подобно все той же маленькой девочке, играющей в семью.
Действительно было жестоко так злиться на Гордона только за то, что его сила оказалась иллюзий, а инстинкт самосохранения распространился на жену и детей, но не на Нину.
Нина сняла бумажное колечко, скатала его в шарик и бросила в огонь.
Она ясно поняла, что может полагаться в этой жизни лишь на свои собственные силы, ну и, конечно, у нее был Патрик, чья дружеская привязанность проверена годами.
Нина нашла его на кухне. Рядом стоял чайный поднос, на котором было абсолютно все необходимое… Патрик курил сигару с золотым фильтром — роскошь, которую он позволял себе только по праздникам.
— Я слышал, как он ушел, — сказал Патрик.
— Он приходил в последний раз.
Брови Патрика поползли вверх, и он скорчил одну из Нининых любимых гримас, которыми обычно смешил ее. Нина расхохоталась.
— Тебе весело? — поинтересовался Патрик.
— Вообще-то не очень. Скорее совсем нет.
— Тогда расскажи мне, — Патрик налил чашку чаю и передал ее Нине.
— Все произошло именно так, как ты сказал. Ты ведь предупреждал меня в самом начале.
Патрик только пожал плечами и скорчил еще одну смешную рожицу. Теперь рассмеялись оба.
— Одна из местных жен, одна из половинок од ной из пар, случайно увидела нас вместе. Она сказала одному из мужей, не своему, который в свою очередь наверняка расскажет остальным. Так что жена Гордона непременно узнает. Поэтому надо прекратить наши отношения, чтобы Гордон мог повиниться и покаяться перед ней.
— Как ты вообще живешь среди всего этого? — спросил Патрик. — Провинциальные парочки, подглядывающие друг за другом и разбалтывающие чужие секреты.
Нина отпила из чашки.
— Это не совсем так, — сказала она. — Здесь, конечно, нет многого из того, что может предложить большой город, но здесь чувствуешь себя как бы единым целым с остальными, так как все мы ведем одну и ту же жизнь. Большой ошибкой было завести здесь роман. Я просто не учла, что здесь, в Графтоне, такая вещь, как роман, имеет гораздо большее значение и может повлечь за собой гораздо более серьезные последствия.
Нина замолчала, вспоминая по очереди всех членов графтонской компании, так тесно связанных друг с другом узами дружбы и делового сотрудничества. Она вспомнила, как Дарси Клегг вызвал ее раздражение, пытаясь передразнивать их общих знакомых.
— Итак, твой роман закончен? — Патрик смотрел прямо в глаза Нины.
— О, да.
На секунду воцарилось молчание.
— Ну и ботинки на нем были, — попытался пошутить Патрик. — Похожи на пироги со свининой, оставленные полежать под дождем.
— Не надо смеяться над ним. Патрик, — попросила Нина. — Он мне очень нравился.
— И теперь тебе грустно?
— Да.
Патрик взял Нину за руку, затем обнял и положил ее голову себе на плечо.
— Почему бы тебе не вернуться в Лондон, вместо того, чтобы оставаться в том жутком месте, где бродят бандиты в ботинках, похожих на пироги со свининой?
Нина покачала головой.
— Мне здесь нравится, — сказала она, вспомнив статуи, неподвижно застывшие в своих нишах, которые реставраторы уже успели обмотать известковыми бинтами. Что же, это символ обновления.
— Наверное, так оно и есть, — Патрик разжал объятия. — Может, досмотрим фильм?
