– Твой дружок хочет отнять у меня "Хадраш"?! – взвизгнула я, готовая снова напасть на Станисласа.
– Он здесь не причем, – он отпрянул от меня и поторопился оправдать друга. – Вы же сами обратились к ним. Но он предупредил меня.
– Боже мой! Я продала им почти половину акций! – слезы моментально подступили к глазам, и я похолодела от ужаса. – Что мне делать, Станислас?!
– Слияние компаний, вот наш выход! – объявил он.
– Это значит, что я проиграла, – всхлипнула я, растирая по щекам макияж. – Слияние компаний… "Хадраш текнолоджи" исчезнет с лица земли. Владимир Станисласович доверил мне, а я… я не смогла…
– Саша, это разумный выход, пока ты держишь в руках контрольный пакет, ты можешь согласиться на слияние, – он осторожно обнял меня за плечи, утешая, но все еще опасаясь всплеска безумной злобы. – Мы объединимся, и у них, в итоге, окажется не "почти половина", как ты выразилась, а одна треть! А с такими картами играть не садятся! Они отступят.
– Я согласна, – утирая нос, и лихорадочно обдумывая свои дальнейшие действия, – но при одном условии… Наша новая компания будет называться "Хадраш Коммьюникейшн"!
– Хорошо, – отчего-то быстро согласился Станислас. – По завещанию отца, так как нарушается один из его пунктов, доля "Хадраш текнолоджи" переходит к Барбаре.
Я снова заревела, но он потряс меня за плечи и пообещал:
– Акции нефтяных компаний утешут тебя.
Я горестно качала головой, все еще не веря в свое поражение.
– Теперь мои условия, – напомнил мне о себе Станислас, – поскольку ты не будешь связана условиями завещания, то выходишь за меня замуж.
– А как же работа, – я сложила руки на обнаженной груди, заметив, как глаза Станисласа все чаще останавливаются на моих отвердевших от ужаса сосках, – а "Хадраш"?
– Не беспокойся, с "Хадраш Коммьюникейшн" все будет в порядке, – его зеленые глаза вспыхнули странным блеском, – об этом я побеспокоюсь.
– Но, я не смогу сидеть дома! – продолжала ныть я, увлеченная начинающейся любовной игрой.
– Ладно, так и быть! – как можно ближе придвинулся ко мне Станислас. – Возьму тебя в секретарши, только, чур, в обеденный перерыв мы будем закрываться в моем кабинете.
– Это квалифицируется как сексуальные домогательства! – уже кокетничала я.
– Могу же я домогаться своей собственной супруги? – отводя мои прижатые к груди руки, сказал Станислас.
– Что-то боязно мне замуж идти… – ввернула я, что бы раззадорить любимого.
– Правильно, что боязно, – усмехнулся он. – Я столько лет мечтал с тобой развестись!
– Придется еще помечтать, – засмеялась я, когда Станислас заваливал меня на спинку, – хоть теперь нам ничто не мешает, я, пожалуй, подожду.
Я пережила немало неприятных минут, признавая себя проигравшей сотрудникам "Хадраш текнолоджи".
– По договору, заключенному между нашими компаниями, я должна уйти с руководящего поста и подготовить слияние нашей компании с "Глоуб Коммьюникейшн", – горестно констатировала я собрав актив компании Несмотря на это, весть о том, что никто из работников уволен не будет, и новая компания будет носить славное имя Хадраш, многих обрадовала. Некоторые не посчитали это проигрышем, ведь управлением компании займется сын основателя. Про мою ошибку с инвесторами, по наказу Станисласа, я умолчала. Как он и предрекал, получив вместо половины треть акций, инвесторы отказались "вкладывать деньги" в наше предприятие и Станислас выкупил их обратно.
Иногда мне кажется, что вся эта шарада была задумана Станисласом, не без участия Рамзеса, для возвращения меня в лоно семьи и исполнения желания Станисласа узаконить наши отношения и наших детей. Я не оговорилась. Житинские печные полати вновь сыграли со мной шутку.
– Ведь надо же было забыть, что именно там мы зачали юниора! – сетовала я Станисласу. – Ногой не ступлю за порог этого дома!
– Ну и дура ты, Сашка! – радовался Станислас. – Ты бы знала какая ты хорошенькая, когда беременная!
– Ты увидел меня на пятом месяце, и не знаешь, что такое токсикоз по утрам, – попеняла я ему. – К тому же в это время женщины очень капризны и впечатлительны.
– Готов снести любой каприз, лишь бы дочка!
Через положенный срок наша семья пополнилась еще одним сорванцом, честь моего отца он был назван Сергеем. Станислас мечтал о девчонке, и после родов пообещал на достигнутом не остановиться.
Мое отстранение от дел стало выглядеть отпуском по беременности, что не нанесло мне психологической травмы. Станислас выполнил свое обещание и с удовольствием пользовался моими услугами помощника, хваля за трудолюбие и сметливость. Лишь когда я долго засиживалась около своего ноутбука, бранился и обещал меня уволить.
Я не спорила с ним и шла в детскую. Теперь я не шла напролом и ничего не делала наперекор своему супругу, с моим новым боссом у меня прекрасно получалось решать сложные вопросы в спальне, где он был покладист, ласков и безгранично щедр.
Поверьте, уж если мне удалось уговорить Станисласа оставить Казбека в качестве моего шофера и телохранителя, то это действительно так!
В Житино вырос большой городок, Станислас называл его "научный", хотя новостройки с удовольствием покупали не только работники "Хадраш Коммьюникейшн".
Любовь Станисласа к конепроизводству нашла здесь свое применение, наши конюшни славились по всей области, а племенные жеребцы занимали почетные места на международных конкурсах и активно участвовали в выставках. Несмотря на свое обещание, я так и не научилась любить конные прогулки, хотя иногда и выезжаю с Станисласом.
Станислас хотел устроить большую шумную свадьбу, но я и Барбара его отговорили.
Я сказала, что и так не красавица, плюс глубокая беременность привлечет ко мне нездоровое женское внимание, на что Станислас пообещал оторвать любому, кто скажет плохое слово, голову, а меня утешил:
– Ты у меня самая красивая и умная женщина. А также самая оригинальная, я в своей жизни не встречал особу, способную подать судно первому встречному мужику!
К тому же в тебе меня привлекают приступы нимфомании…
– Которая развилась в результате общения с тобой, – парировала я.
Свадьбу играли на лужайке перед нашим домом в Житино. Накрыли столы под укрепленными, на увитых плющами столбах, высаженными ландшафтным дизайнером, белоснежными навесами. Яркая зелень молодых деревьев, яблоневый цвет, солнечный день скрашивал мою легкую усталость на восьмом месяце беременности. Барбара как могла, отговаривала Станисласа зарегистрировать брак до родов.
– Какая разница, Станислас, зачем спешить! Сашенька родит, тогда и свадьбу наметим.
