Я снова позвонила КакАньке и она опять быстро ответила…
– Почему ты все время мне сегодня отвечаешь? – спросила я вместо приветствия.
– Тебя это огорчает?
– Нет, смущает и я… теряюсь.
– Ничего, я найду тебя, если надо.
– Ты в магазине.
– Да, я в магазине, стелю ковры и расставляю цветы в пустые витрины.
– Ах, ведь точно!.. А Данил… мастер, что же, не сделал, как обещал?
– Данила их привез час назад, но кое-кто… Обещал их одеть и выставить, но пока был недоступен.
– Душа моя, я еду к тебе, не волнуйся, сейчас все сделаю…
– А я и не волнуюсь, – спокойно отрезала подруга и отключилась.
Когда мы заехали к КакАньке во двор, то моя машина почему-то сразу бросалась в глаза.
– Мне идти с тобой туда? – серьезно спросил Кирилл.
– На сегодня, пожалуй, достаточно, я тебя отпускаю. Машина моя здесь, дальше, как
говорится "я сама"… Завтра только не пропадай, перед вечером созвонимся.
– Перед вечером – это сколько в часах?
– Шесть-семь.
– Ладно, Олеська, тебе успехов, и не забудь одеться маленьким эльфом! – засмеялся он на прощание и укатил, оставив меня с коробкой златокудрых милашек на стилизованных разноцветных сердечках с ленточками… Заставят ли бумажные сердечки быстрее забиться серца настоящие? Вдруг я ошиблась?..
Но разбираться в нюансах ощущений было некогда, и я смело вошла в суетливую кутерьму и мельтешение. Антон, немолодая въерошенная женщина и еще человек пять совсем юных помощниц копошились то здесь, то там в наполненной беспорядком и звуками… Вивальди комнате. В центре, на кресле рядом с проигрывателем, бутылкой водки и телефоном восседала КакАнька. Меня она заметила не сразу, зато я не могла не отметить: ВСЕ ПЛОХО.
Обманчивое спокойствие, хранящее в себе бездну самого крайнего отчаяния…
– Привет, Анют!
– О, – не сразу повернула она голову на мой голос, – какие люди и без охраны!
Так вот почему она так четко сегодня выговаривала все слова… Дело вовсе не в серьезности момента. Вивальди и водка были ее сегодняшними спутниками на пути… к завтрашнему триумфу на зло всем врагам? Мои сомнения были вполне обоснованы.
Делаю вид, что ничего дурного не заметила, подхожу ближе:
– Вот.
– Что это? – поднимает она на меня затуманенные глаза, обезличенно улыбаясь.
– Твои ценники. И твой логотип, по крайней мере, на завтра.
– Как мило, – вздыхает КакАнька, медленно перебирая бумажные сердечки, – Маленькая принцесса в сером сердце… А ведь это метафора, Ветрова… Это метафора, – повторяет она совсем тихо и, тяжело оттолкнувшись от подлокотников, встает и идет ко входу.
Не оборачиваясь, зовет меня:
– Идем, покурим. У тебя есть, я знаю… И вывеску оценишь, небось не видела еще.
Весь персонал с тревогой выглядывает из-за букетов, платьев, вешалок, столов и стульев с немой мольбой, видимо, обращенной ко мне напрямую: наконец-то появился кто-то, с кем она СЕГОДНЯ РАЗГОВАРИВАЕТ.
Ловлю взгляд Антона:
– И давно она ТАКАЯ?
– Я пришел в девять, она была уже здесь, и отправила меня за водкой, якобы для фуршета.
– Ты принес одну?
Он молча показал два пальца.
– Где вторая?
В дверь просовывается растрепанная белобрысая голова:
– Ветрова, ты идешь или нет?!
Шикаю на Антона, заставляя снова нырнуть обратно в клумбу, где он до этого копошился.
Уже оттуда Антон растеряно пожимает плечами. Ясно. Дело ясное, что дело темное. Будем думать. А если думать некогда или нечем – будем действовать.
Выхожу на расплавленный от удушливого жара проспект. КакАнька фривольно облокотилась на ограду вдоль проезжей части и качает головой из стороны в сторону, глупо улыбаясь. Подхожу, даю ей прикурить, и только после этого оборачиваюсь на фасад.
А ведь… здорово получилось! Кто бы мог подумать, что именно этой нехитрой фразы, выточенной в матовом светлом дереве, здесь так не хватало. Удивительно просто, и… Я обняла КакАньку и поцеловала ее в одну щеку, потом в другую. Она было дернулась, чтобы вырваться, но потом схватила за шею и зарыдала. Молча, горько и… мокро.
– Дурочка, ты только посмотри – это же единственный фасад, за который не стыдно в нашем Попожуйске, за последние десять лет! Прямо у них, – я махнула рукой в сторону здания администрации, – перед носом! Пусть видят, что люди могут и хотят работать, а не одни уроды остались в городе, как им того хочется. Анна Аркадьевна – ты мой кумир на веки вечные, и я не дам тебе все угробить своей внезапной меланхолией.
– Внезапной? – почти беззвучно повторила КакАнька, распахивая мокрые глаза и грозно надо мной нависая. – Ты считаешь – это не повод?! Опять вляпаться в ТАКОЕ! Сшить экслюзивное платье для невесты любимого мужчины и полдня ее здесь развлекать байками?! Это КАК – уже МАРАЗМ или только приступ ПАРАНОЙИ?
– Солнышко, давай я не буду с тобой спорить сегодня? – попыталась я понизить градус хотя бы нашей ссоры. – Я приехала помочь и помогу. А ОН – ГАД. И тут нечего обсуждать, и слезы лить тоже хватит. Я бы даже выпила с тобой за успех завтрашнего мероприятия, но не могу.
– Почему? – обреченно всхлипнула КакАнька, чуть успокоившись.
– Мне сегодня обязательно надо вернуться домой. И желательно, за рулем своей машины. Ты не обидишься?
– Конечно, не обижусь, если сделаешь витрины, – слабым и почти тонким голоском промямлила Аня, еще всхлипывая.
– Вот и пойдем их делать. А ты пока найдешь мне то платье, которое приготовила по моей просьбе. Помнишь, я тебе утром звонила?
– Нет, не помню… Но платье есть. Оно, на самом деле, одно мне подходит из-за моих плечищ.
– Это же твоя гордость, радуйся. Мы вон с Марго от спорта, как от Пекина, и посмотри на нас – метр с кепой, пирожок ни с чем. А твои плечи, я молчу про то, что чуть ниже, уже не одну человеческую особь с ума свели.
– Вот именно, особь! Мужиков ни фига не осталось. Так… либо подкаблучники, либо олухи царя небесного. Солить не пересолить… Замуж-то за кого идти?
– А давай озаботимся этим вопросом, например, в воскресенье утром.
