Она подхватила сумку с вещами, другой рукой прижала пакет с продуктами и ногой захлопнула дверцу машины. Теперь она стояла прямо перед закрытой дверью своего дома. Какое-то время она просто стояла, вспоминая, как тут все было летом.
Неожиданно ей стало страшно, она боялась войти внутрь. Но почему? Возможно, в доме грабители и, увидев, как она подъехала, они поджидают ее, чтобы… Чтобы что?
Если бы она на самом деле боялась грабителей, она поднялась бы к Лесу Джинтеру и попросила его войти в дом с ней вместе.
Но возможно, привидение решило снова напугать ее, как это уже было, и не однажды?
«Смерть не может обидеть жизнь», — так сказал Харви когда-то. Даже доктор Брюэр говорил ей, что никакой физической угрозы они, как правило, не представляют.
А если ребенок, который живет во мне, действительно Луиза и если те женщины…
— Дура!
Каролин громко произнесла это слово и шагнула вперед. Женщины, вопящие в деревьях, вот уж действительно! Хотя, с другой стороны, она не могла придумать таких звуков, как сказал Айк Адамс. Она промаршировала к входной двери, достала из потайного места ключ.
Когда дверь распахнулась, ей сразу бросился в глаза листок бумаги, приколотый магнитным жучком к стене. Каролин быстро пересекла кухню, обогнула обеденный стол и прочитала послание от Айка. Он писал, что включил отопление и электричество. И, кроме того, подключил телефон.
Она позвонила ему в офис, даже не вынимая продукты из сумки.
— Айк, я здесь. Вы удивлены? Я очень устала и не стала заезжать к вам. Спасибо за заботу, вы знаете, что нужно человеку!
— Не надо благодарить. Я подумал, вам захочется сразу поехать домой, и если у вас будет телефонная связь, так будет безопасней для вас. Вы, наверное, уже заметили, в доме все в порядке. Или может быть, нужна какая-нибудь помощь?
— Нет, нет, спасибо! Я еще пока не осмотрелась.
— Я обошел все вокруг дома, когда заезжал утром, — хорошо там у вас. Мне приехать к вам сегодня или подождать до завтра?
Она колебалась.
Тогда он сказал, что не торопит ее, потому что необходимости торопиться, в сущности, нет. Он отослал письмо в Вашингтон нотариусу и объяснил ему ситуацию, нотариус все понял, как надо, и пообещал связаться с банком по поводу выплаты долга Харви. Кажется, с этим больше не будет проблем.
Потом Айк предложил:
— Завтра утром у меня будет заседание в суде, но днем, я думаю, мы сможем встретиться и подняться к Мэтти Нофф. Вдвоем, может быть, нам удастся поговорить с ней.
— Хорошо. Тогда и увидимся.
— А вы не боитесь оставаться на ночь одна?
— Боюсь? Чего? — Она в самом деле ничего не боялась.
Каролин разложила продукты, а потом поставила машину в сарай, откуда ее уже никто не мог увидеть. Возвращаясь в дом, она подумала, что уже слишком устала сегодня, чтобы принимать посетителей. Ей даже не хотелось, чтобы Джинтеры знали, что она приехала. Завтра, быть может, им повезет и они уговорят Мэтти Нофф дать согласие на продажу этих мизерных пятнадцати акров земли, которые держат сейчас все строительство магистрали. Завтра она договорится с банком и сможет вернуться в город. Она больше не хотела ждать, когда с этой частью ее жизни будет покончено.
Но как она любила ее!
Медленно она пошла по дорожке по направлению к дому. Несколько сумасшедших желтых нарциссов задумали распуститься на клумбе. Она вспомнила свою радость, когда впервые увидела их в прошлом году, но сейчас такой радости уже не было. Она обошла дом с другой стороны и прошла в сад.
Кустики помидоров, как всегда, гордо стояли на грядке, хотя стебли замерзли и покоричневели. Потом она рассмотрела грядки, где раньше росли лук, редиска и ее гордость — салат. Она вспомнила, как радовалась первым росткам, появлявшимся из земли. Но сейчас все, конечно, было пусто. Земля блестела под сырым, зимним небом, как бесплодная поверхность галечника, и была почти такой же твердой.
Она подняла взгляд к горам, освещенным сейчас солнцем, на их склонах четко рисовался дом, окруженный соснами и кедрами, зеленевшими назло зиме. Она вспомнила, как прочитала однажды, что в горах растут сотни видов разных деревьев и больше тысячи видов трав и цветов. Как ей захотелось тогда выучить все их названия.
У нее были не очень большие художественные способности, но она подумала, что когда-нибудь сможет нарисовать эту долину. Во всем ее разнообразии расцветок в разные времена года — когда деревья и кустарники ранней весной меняют свой цвет от лимонножелтого до ван-гоговского насыщенного цвета в разгар лета. И возможно, она нарисует долину, когда на нее опускается Рождество, с его радостным ощущением праздника, веселья, а если удастся, даже с Белым Сочельником, освещенным сиянием огромной луны.
Сейчас ей казалось, что зимой долина прекраснее всего — серые скалы обнажены, и только деревья, размахивая голыми ветвями, пытаются сопротивляться натиску ветров.
Каролин с сожалением отвела взгляд и представила себе картину, когда долину наполнят грузовики и трейлеры, когда деятельные и бездумные люди нарушат эту величественную тишину, устроят тут взрывы, срывающие скалы, а потом начнут свое строительство. А лет через двадцать или даже меньше на этих склонах будет фешенебельный поселок из дорогих коттеджей или что-нибудь еще в том же роде. Цены станут поднебесными, особенно для старожилов. Впрочем, они не пропадут, даже Джинтеры, когда продадут свой участок, разбогатеют и смогут уехать отсюда. А она, что будет с ней?
Ей не хотелось сейчас строить планы на будущее.
Она обошла вокруг террасы и остановилась, разглядывая ее снизу. Она помнила в ней каждый камень, помнила, с каким удовлетворением она укладывала их. Сбоку от двери зияло пустое пространство. Пройдет время, и терраса начнет оседать, уходить в песок. Что было бы, если бы она отнесла тогда камень на место, ничего никому не говоря? Или остановила бы Эллен и не дала той майской ночью занести камень в дом? Может быть, не было бы ничего из того, что с ней теперь произошло?
Голос без слов произнес ей: «Слушай…»
Стоя неподвижно, Каролин прислушалась, подняв голову вверх. Но больше ничего не было, только ветер шелестел в ветвях деревьев и сухой траве. Не было даже звука падающей воды, который она сразу услышала, подъезжая к дому.
«Ты вернулась, не так ли? Что-то тянуло тебя сюда, заставило вернуться. Ты даже не пыталась этому сопротивляться, верно?»
Это было как наваждение. Она подумала, что голос идет откуда-то извне, не из ее сознания, но в то же время она была уверена, что ни одного звука не нарушало эту тишину. Должно быть, с нею разговаривал дом. Или горы, или ветер, или то, чего она не могла увидеть.
