— Тогда в чем проблема? Тебе не нравится тот факт, что у меня есть бывшая жена — которая, должен заметить, держится исключительно достойно и мужественно и с которой тебе нет абсолютно никакой необходимости иметь дело — или дети, которых ты видишь раз в неделю по три часа и которых, как я уже сказал вчера вечером, ты не обязана видеть, если не хочешь. Во всяком случае, какое-то время.
— Мэтью, нет смысла ссориться заново. Между нами все кончено. Конец истории.
— Ты меня не любишь?
— Да, наверное… Не люблю. Мне очень жаль.
— Но ты говорила, что любишь. Сколько раз ты умоляла меня бросить Софи и переехать к тебе! Неужели ты действительно думаешь, что я бы сделал это, не будь абсолютно уверен, что так хочешь ты?
— Знаю. Мне жаль.
Мэтью все больше и больше заводился.
— Господи Иисусе, Хелен, я бросил своих детей, можно сказать, лишил их детства ради того, чтобы быть с тобой, — я думал, что это и твое желание!
— Так и было. Когда-то. А сейчас — уже нет.
— Нельзя же просто так взять и разлюбить! Мы не дети, а жизнь — не игра. Мы сломали жизнь другим людям. Ты не можешь просто сказать: «Я ошиблась».
— Мне очень жаль, но я действительно ошиблась.
— Нет, Хелен, не надо. Прошу тебя, не бросай меня! Пожалуйста.
Она знала, конечно же, что он так себя и поведет, что он развалится на части — то ли потому, что по-настоящему любит ее, то ли потому, что не в силах перенести унижения оттого, что его самого бросили. Хелен велела себе быть твердой и не поддаваться на уговоры. Но вид у Мэтью был такой жалкий — он даже плакал, — что она растерялась.
— Пожалуйста, не бросай меня. Пожалуйста, — сказал он, схватив ее за руку. — Я слишком стар, чтобы начинать сначала. Я не выдержу… Говорю тебе, я сделаю какую-нибудь глупость.
Неужели перед ней тот властный, разумный мужчина, который всегда руководил их отношениями? Он превратился в жалкую рыдающую развалину. «О господи, — думала она, — он стал таким из-за меня!» Она старалась стоять прямо и не двигаться, а он все умолял ее, все на что-то надеялся, не понимая, что это безнадежно. Черт побери — у нее нет сил устоять перед ним. Она погладила его по голове, и он, поняв, что все изменилось, крепко обхватил ее руками.
Она понимала, что должна попросить его собрать вещи и убираться прочь, но не могла.
— Все хорошо, — сказала она. — Все будет хорошо.
Хелен страшилась встречи с Софи вечером в среду. Она знала, что Лео поговорит с ней — хотя бы о том, что она отказалась работать на него, если не обо всем остальном, — и понимала, что каким-то образом ей придется объясниться. Она уже собиралась отказаться, но Рейчел заявила, что они с Нилом заказали еду из китайского ресторана и собираются посмотреть телевизор, а вынести еще один вечер на диване в обществе Мэтью Хелен была просто не в состоянии. Кроме того, она испытывала мазохистскую потребность узнать, что именно Лео рассказал Софи.
Она провела день как в тумане. Как в кошмарном сне. И хуже всего то, что кошмарный сон был ее собственным творением. Ей казалось, сну не будет конца. У нее почти получилось. Она объявила Мэтью, что все кончено, что она больше его не любит. Ей бы потерпеть еще несколько минут — но, может быть, раз она все-таки смягчилась, она добрее, чем думает? Просто здорово. Ну и лапочка же я. Аллилуйя. Наградите меня орденом и позвольте вернуться к прежней колючести. Я буду бросать песок в лицо детям, дергать за хвосты старых собак и сумею выгнать любовника, которого разлюбила. Может, вообще сбежать отсюда? Куда же? У нее нет ни жилья, ни денег, ни работы…
Лора предупредила ее, что назавтра к ним придет Лео для предварительного обсуждения. В половине первого. Она попросилась пораньше уйти на обед, и Лора нехотя отпустила ее. Хелен отчего-то казалось, что Лео должен ей позвонить — правда, непонятно, под каким предлогом, — и огорчилась оттого, что он не звонит и вообще не борется за нее. «Ну и пусть, — твердила она себе. — Значит, не так уж я ему и понравилась. Я просто льстила себе». Все равно ей стало неприятно.
В офисе было тихо. Война против Хелен из бухгалтерии утихла, или, во всяком случае, объявили временное перемирие, а к тому, что сослуживцы игнорируют ее, Хелен уже привыкла. Правда, в спину ей по-прежнему отпускали ехидные замечания, но и они уже надоели.
Когда к ним заходил Мэтью, девицы навострили ушки, но он продолжал как ни в чем не бывало флиртовать со всеми девушками и воспринимал их смех как поощрение. Еще каких-нибудь две с половиной недели — и она пошлет их всех подальше. Хелен огляделась по сторонам. Она точно не будет скучать ни по кому из сослуживцев.
Чтобы отвлечься от печальных мыслей о собственной жизни, она постаралась сосредоточиться на проблеме Сандры Хепберн. Сандра надеялась на номинацию в категории «Самая модная женщина» Асе Awards, не имея никакого заметного таланта. В категории «Самая модная женщина» развернулась отчаянная борьба. И Сандре необходимо как-то выделиться из толпы остальных конкуренток — броских, но вялых красоток. Хелен разделила лист бумаги пополам и начала записывать плюсы и минусы Сандры.
«Плюсы»…
Она задумчиво погрызла карандаш, но не смогла припомнить ничего подходящего. Тогда она принялась заполнять другую половину листа под шапкой «Минусы»:
Нет таланта;
Нет карьеры;
Непопулярна;
Уродлива.
Отличное начало, подумала она. Затем зачеркнула слово «уродлива» и поменяла его на «непривлекательна».
Она попыталась проанализировать проблему Сандры, по ходу дела делая заметки. Насколько она понимала, ей предстоит соперничать со старлетками из мыльных опер и неведомо как затесавшейся в эту компанию поп-певицей. Вокруг сотни хорошеньких девушек. Если честно, Сандра не была красавицей и не обладала ярким характером. Чем она обладала — пышной грудью, которую она обожала выставлять напоказ, как и другие части тела, особенно в присутствии фотографов. Если бы она не скидывала с себя одежду так часто, ее бы вообще никто не знал, потому что она была никто и ничто. Ее прославили безумные выходки, но такого рода славе трудно было позавидовать. Ее презирали женщины, и над ней смеялись мужчины, когда показывали друг другу ее фотографии в рубрике «Упс!» со спущенными бретельками или с подписью «Господи, как мне стыдно!» с грудью, в очередной раз выставленной напоказ. Сандра любила называть себя «моделью» — действительно, она несколько раз позировала для дешевых порножурналов с раздвинутыми ногами — денег на ретушера явно пожалели — да еще с подписями такого рода: «Я люблю заниматься сексом втроем» или «Я получаю по четыре оргазма за ночь». В общем, ее можно было назвать просто ничтожеством. Она ничего собой не представляла, но кое-как сводила концы с концами.
