ни на есть настоящая! Я. Его. Люблю.
— Ты сама себя слышишь? Сидишь тут со мной, заливаешь про любовь к какому-то мудаку!
— Стас! За словами следи! Он для меня лучший. Самый лучший!
— Да? Помнится, раньше, ты обо мне так говорила! Я тогда, по-твоему, какой?!
— Ты? — замолкаю на миг, а потом категорично отвечаю:
— Ты — бывший!
Его передергивает. Он упирается, никак не хочет верить, не хочет принимать мои слова. Уверен, что сможет переубедить.
— Думаешь, он другой? Думаешь, он будет всегда сидеть дома? Думаешь, не посмотрит в сторону других женщин.
Вот тут кольнуло, прямо в сердце. Стас вытаскивал на поверхность мои страхи. После его поступка я панически боялась снова оказаться у разбитого корыта, снова ощутить боль предательства. Если со Стасом я это пережила, потому что жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов, то с Женей я просто умру.
Страх проскакивает на моем лице, и Стас замечает это, тут же начиная давить на больное, разжигая внутри пламя:
— Он такой же! Мы все одинаковые! Все! Это в нашей природе! И твой ненаглядный тоже. Единственное, может, он сумеет более надежно прятать свои похождения!
— Что же ты не спрятал свои загулы? — спрашиваю желчно. — Сейчас бы сидела, ждала тебя дома, не подозревая о том, что рогами за потолок цепляюсь.
— Я облажался. По полной! Не отрицаю! Не уберег тебя от всего этого дерьма и готов сам себе горло перегрызть.
— Перегрызай, — терпеть не могу такие громкие высказывания.
— Теперь все будет иначе! Я все понял, осознал. Больше такого не повторится!
— Да ты что? — всплескиваю руками, — то есть теперь ты будешь более тщательно конспирацию соблюдать, да? Хвосты подчищать? Это ты хочешь сказать?
— Да нет же! — с силой, зло, ударяет по рулю, и машина от негодования громко сигналит, испугав сладкую влюбленную парочку, проходящую мимо. — Я не об этом! Теперь никого не будет, кроме тебя.
— Сам себе противоречишь, — фыркнув, отворачиваюсь к окну, — вы же все одинаковые.
— Черт, как с тобой сложно!
— Ты других почаще трахай и проще станет. Все, — этот разговор меня утомляет. Бесполезное переливание из пустого в порожнее. Толку ноль, только нервы и время на него трачу. — Я пошла.
Он меня не останавливает. Только когда выбираюсь из машины и уже готова уйти, мрачно произносит, не отрывая взгляда от лобового стекла:
— Я не дам тебе развод!
— Посмотрим!
— Нечего тут смотреть. Не дам и все!
— Пока, Стас, — хлопаю дверью, чувствуя, как все тело трясет, словно от холода.
Как дохожу до тома — сама не помню. Все вокруг в тумане: очертания размытые, лиц прохожих не вижу, и кажется, что все краски вокруг бледны.
Какой же он гад! Скотина. Сам все испортил, а теперь пытается представить так, будто это я ломаю! Я не хочу трудиться над сохранением семьи! А самое поганое, что ему удалось покачнуть мою внутреннюю уверенность, заставить сомневаться, в Жене.
Я так боюсь нового предательства, что одна мысль о том, что Майоров может оказаться таким же, тупыми ножами впивается в измученное сердце.
Я начинаю сомневаться, переживать.
Но разве так можно? Какой смысл в отношениях, если не можешь доверять партнеру. Если в каждом жесте, каждом слове будешь искать подвох? Разве это нормально?
Нет! Это болезнь, и я должна с ней справиться, если хочу быть счастливой.
Нельзя позволить себе свалиться в бездну сомнений, потому что выбраться оттуда невозможно.
Женя
После всех этих американских горок, наконец начались наши нормальные совместные будни. Теплые вечера, ночи наполненные огнем, нежные рассветы, и я с каждым днем все больше убеждался в правильности своего выбора. Она создана для меня, и все, что было до нее не имеет смысла, растаяло, потеряло краски. Моя Стрекоза. Моя слабость, моя сила, моя любовь.
Мне казалось, что ничего не может это омрачить, однако и на нашем горизонте появились дождевые облака.
Очередная встреча закончилась на удивление быстро, условия мы обговорили, контракт подписали, за удачную взаимовыгодную сделку бокал вина пригубили. Оттуда сразу проехал домой, чтобы закончить ряд дел в спокойной обстановке, сидя за компьютером.
Лика должна была вернуться с минуты на минуту, и я набрал ее номер, намереваясь предложить прогуляться. Погода хорошая, грех дома сидеть.
На вызов ответил мужской голос, раздраженный, отрывистый:
— Да.
Я чуть со стула не свалился от неожиданности. На номер посмотрел, проверяя все ли так. Никакой ошибки — звоню Лике. Какого хрена?
В груди подозрения черные зашевелились.
— Где, Лика? — спросил грубо, вскакивая на ноги.
— Домой пошла, к тебе, — тон колючий, враждебный. Разгневанный муж собственной персоной.
— Почему у тебя ее телефон?
— Забыла, — произнес с едкой насмешкой, а у меня круги кровавые перед глазами, потому что воображение моментально нарисовало такие картины их дружеской встречи, что дыхание перехватило. И ревность, сука пронырливая, опять голову подняла, напоминая о себе, о том что она здесь, никуда не делась, и только ждет момента чтобы полыхнуть в полную силу.
— Мы с ней очень мило побеседовали, — продолжает этот мудак, — сам понимаешь не чужие люди. Муж, жена. Нас столько связывает.
— Уже нет, — прерываю его холодно, сжимая кулаки, стискивая зубы.
— Утешай себя. Ты же понимаешь, что все это временное. Я тут натворил дел, налажал, но это пойдет. Мы перешагнем через это, и все наладится. Она домой вернется. Потому что любит меня, а я ее. А ты — просто временное увлечение. Способ отомстить мне, наказать. Не более того.
— Ошибаешься, — не знаю где взял силы, чтобы произнести это спокойно, надменно, свысока. Будто с бестолковым подчиненным говорил, а его это взбесило моментально.
— Думаешь, победил? Что с тобой останется? Хер бы там! Даже если сейчас не хочет признавать очевидное и возвращаться домой, то это событие все равно не за горами. Ты налажаешь, а я буду рядом. И тогда она поймет, что к чему, и кто
