Однако в его доме и под его защитой так… спокойно. А за то, что Ксюша теперь рядом со мной, я готова благодарить его бесконечно. За один день Алекс решил все мои проблемы, с которыми я билась не одну неделю — удивительно!
Я повернулась к окну и увидела на подоконнике вазу с огромным букетом роз.
— Боже мой, как банально, — покачала я головой, при этом улыбаясь.
Я подошла к цветам и провела по ним пальцами. Вот откуда этот тонкий запах роз, который я ощутила, едва оказалась в спальне. Очень красивый букет и большой. Лёша не стал мне его давать в руки, потому что он наверняка дико тяжелый, а решил оставить эти цветы в спальне, чтобы здесь пахло розами и создавалась приятная атмосфера.
Как бы ни банально это было, а мне приятно. Дело не столько в цветах, а в этой заботе. Я уже очень давно её не видела… Но теперь моя жизнь совсем другая стала.
Может быть, если я попытаюсь перелистнуть страницу прошлого, мы с Алексом сумеем что-то построить?
Жизнь пошла своим чередом.
Паша сбежал и теперь объявлен в федеральный розыск.
Жаль ли мне его?
Да. Всё равно жаль, ведь он был мне когда-то близок и уже не станет чужим. Но он сам выбрал свой путь, и помочь ему теперь я не в силах…
Мы продолжали жить в доме Северова вшестером: я, Ксюша, Алекс, Татьяна, Катя и кот Бегемот. Кот подружился с дочкой и теперь частенько забирается в её постель ночью, негодник пушистый! Лёша сетует на то, что этот усатый предатель совсем бросил папу, но всё же с улыбкой смотрит на возню кота и Ксюши на ковре вечерами в гостиной.
Суд прошёл без Паши. Скоро я получу свидетельство о разводе.
Юля несколько раз пыталась мне позвонить, но я общаться с ней не готова.
Алекс не давил на меня. Был внимателен к моим делам и к делам Ксюши. Особенно я ценила его отношение к Ксюше и Кате — они ему никто, но он старался наладить контакт с ними. Ради меня, я прекрасно это понимала.
Я грелась в его тепле и заботе. Я даже сама не знала, насколько мне этого не хватало. Я так привыкла быть сильной и всё решать сама, что уже и забыла, каково это — быть под крылышком у сильного мужчины. И не заметила, как сильно я устала быть сильной… А с Лёшей я вспомнила снова, что я девочка, которой прощают капризы и любят ни за что. И то, что он принимает мою дочь, не считает её каким-то отбросом, помог мне её вернуть, — для меня играло очень важную роль. Я посмотрела на Северова с другой стороны: он больше не пытался меня ни к чему принудить, он старался стать настоящей семьёй, улыбался, когда я говорила о том, что анализы хорошие и наш малыш развивается правильно. Я перестала ощущать стыд и груз прошлого. Я беременна от Лёши, я выхожу за него замуж, он не обижает дочку и Катю, которая перекочевала в дом Северова вслед за нами и которую он и не думал гнать, потому что видел, что она мне нужна. Мне больше нечего стыдиться. Я свободна. Я больше ничего не должна Паше. Никто больше меня и словом не попрекнёт — Лёша не позволит, я знаю.
За моей спиной словно расправлялись крылья. Я начинала привыкать к такой жизни и почти уже не вспоминала то, что было в самом начале наших таких непростых отношений. Если мы это прошли — значит, смысл в этом обязательно есть, а Лёша заслуживает шанса. Он всё сделал для того, чтобы мы жили сыто и довольно, он готов решать все мои проблемы. А я испытывала к нему что-то гораздо большее, чем простая благодарность. Теперь мне не стыдно в этом признаться…
***
— Значит, всё хорошо? — спросил он меня, мягко сжав мои ступни, которые лежали на его коленях.
Я только что приехала с очередного посещения врача. Лёша решил, что с мороза мои ноги обязательно замёрзли и их немедленно нужно согреть! Усадил меня на диван и принялся греть мои ступни руками…
— Да, всё в полном порядке, — кивнула я. — Растём и развиваемся.
— Я очень рад, — улыбнулся он. — Согрелась?
— Ага, — кивнула я.
Не стану скрывать, что его поглаживания моих ног очень приятные… Он снял с меня обувь и носки и принялся мягко массировать пальцы ног, постепенно добираясь до щиколоток. Паша никогда так не делал.
— Вот и хорошо.
На какое-то время мы замолчали оба.
— Не устала?
— Да пока нет, — пожала я плечами.
Он смотрел на меня таким взглядом, будто хочет что-то сказать или спросить, но не решается. Такой взгляд я наблюдаю уже не первый день, но, наверное, я не была к этому разговору готова.
— Ты что-то хочешь спросить? — посмотрела я на него в ответ.
— Хочу. Тай… Ты вспоминаешь его?
Алекс старался говорить ровно, и даже его голос звучал ровно и спокойно, но я ощутила, как напряглось его тело в ожидании ответа.
Я повела плечом.
— Пока ещё всё, что случилось, не оставило меня, — сказал я, подумав. — Но я скорее думаю о самой ситуации. Почему так сложилось всё? У нас ведь была семья, а потом всё развалилось. Может, это я виновата в том, что произошло? Но потом я понимаю, что моей вины здесь никакой нет. Всё, что зависело от меня, — я делала. Паша сам выбрал такой путь…
— Ты всё ещё любишь его? — задал новый вопрос Лёша.
— В моей душе уж давно раздрай и смешение чувств, — ответила я. — Но любить того, кто так меня предал и растоптал, я не могу. Всё куда-то делось, оставив место лишь горечи от самой ситуации.
Лёша недоверчиво окинул меня внимательным взглядом.
— А тогда… Ты назвала меня его именем. Тогда еще любила?
— Да это машинально, — подняла я глаза на него. — Когда живешь с человеком так долго, то легко можешь назвать кого-то его именем. Я и Катю порой зову Ксюшей, и наоборот. Никакого там особенного смысла не было, я просто оговорилась. Никого я на твоём месте не представляла. Мне было очень хорошо в тот вечер, и… я была там с тобой, Лёш, если ты хотел узнать это. С того момента в моей жизни упорно оставался только один мужчина — ты, Лёша. Сейчас я бы имя не перепутала уже.
— Правда?
— Конечно, — ответила я. — Я никогда не вру. Дело было не столько в нём, сколько в том, что это было слишком неправильно. Я была замужем. Я не могла отвечать другому мужчине. Теперь я выхожу замуж за тебя и тебе точно так же буду хранить верность, как хранила ему — мужу. Теперь я больше не совершаю ничего постыдного. Понимаешь?
— Да…
Его глаза потеплели. Лицо перестало быть таким хмурым.
— Ну а результат этого “очень хорошо” теперь растёт внутри меня, — развела я руками, а он мягко поймал меня в объятия.
— Мне очень важно было это услышать, — шептал он мне. — Спасибо, что сказала.
Я снова заглянула в его бездонные тёмные глаза. Такое ощущение, что я сделала огромный шаг ему навстречу, между нами будто стало ещё больше тепла. Алекс же перевёл глаза на мои губы.
— Можно я…
— Да, — выдохнула я, подставляя ему губы и уже предвкушая, как он их коснётся.
И он коснулся. Вкус его пряных губ и колкая щетина казались особенно ощутимы после такого перерыва.
Алекс сжал меня крепче и никуда не торопился. Он ласкал мои губы, словно прося на это разрешения, явно наслаждался процессом и дарил наслаждение мне, переходя с одной губы на другую или втягивая их в себя, или проводя по ним кончиком горячего влажного языка…
— А у меня есть сюрприз для моих девочек, — сказал он хриплым голосом, когда наш бесконечный поцелуй всё же прервался.
— Какой?
— Я купил билеты к океану, — ответил он. — Туда, куда мы ездили тогда… Помнишь? Только теперь мы полетим туда нашей семьёй.
— Отпуск? — улыбнулась я.
— Ага, — кивнул он, улыбаясь тоже. — Пошли они все к чёрту… Хочу видеть только моих девчонок и океан.
18.
Шум прибоя ласкал слух. В душе царило умиротворение и ощущение счастья. Ксюша уже спала, а я смотрела на далекие огни, которые было видно вдали с той самой террасы, где однажды ночью украдкой ото всех Алекс поцеловал меня в первый раз.
Уже тогда я понимала, что как раньше никогда ничего не будет. Уже тогда я ощущала, как сильно нас тянет друг к другу, но сопротивлялась изо всех и даже не позволяла себе думать о нём и говорить вслух. Потому что хорошие жёны не могут любить лучшего друга своего мужа.
