Даже когда я наконец оказываюсь сверху, зафиксировав ее корпус ногами и удерживая ее руки разведенными по сторонам, она не хочет сдаваться. Вырывается, брыкается, рычит, но все безуспешно. Я никуда ее не отпущу, пока мы во всем не разберемся.
- Что за хрень там с дневником?! – спрашиваю я, с трудом переводя дыхание.
- А то ты, блин, не знаешь! – с вызовом выплевывает она.
- Объясняй!!! – изо всех сил напрягаю голосовые связки, чтобы перекричать эту сбесившуюся стерву.
- Нарьялова сперла мой дневник! – с обидой выпаливает Крис. – И стала его зачитывать на пятачке! А ты стоял и смеялся надо мной! Вместе со всеми!
Вот так люди немеют. Теряют дар речи к чертям собачьим и лишаются возможности что-либо сказать. Да какой там сказать… Я у меня даже думать нормально не получается! Мысли в панике носятся в башке, как испуганные дихлофосом мошки. Ничего не соображаю!
Лагерь, Нарьялова, пятачок… Да, что-то припоминаю. Она зачитывала какие-то анекдоты, а потом Кавьяр на нее напала и…Ох, елки-палки! Только не говорите, что тот блокнот с шутками и был личным дневником Крис!
- Я… Я не знал, - потрясенно выдаю я, от шока переходя на сдавленный шепот. – Я думал, это просто тетрадка с приколами. Клянусь! Там по тексту вообще непонятно было, что ты автор!
- Ты врешь! – упрямо мотает головой она. – Я тебе не верю! Там ведь и про тебя было!
Опачки! А вот это уже интересно!
- А что там про меня было? – всматриваюсь в ее перепачканное грязью, но все равно невероятно красивое лицо в поисках ответа.
- Уже неважно, Шульц! Это давно неважно! – ерепенится она.
Ну как так, Крис? Слабо, что ли, по-человечески общаться? Только кровушку пить умеешь? Вампирша ты моя ненасытная…
- Мне важно! – настаиваю я. – А еще важно, чтобы ты поняла, что я ни за что бы не стал смеяться над твоим дневником! Да я бы даже зачитывать его Арине не разрешил! Отнял бы, и дело с концом! Мы ведь с тобой тогда друзьями были…
Крис перестает извиваться подо мной как уж на сковородке и цепляет мой взгляд своим, острым и пронзительным. Пытается оценить, насколько я с ней честен, и, учитывая то, что сейчас я говорю абсолютную правду, она должна мне поверить.
- Отодвинься, - совсем другим, гораздо более спокойным голосом говорит она. – Навалился всей тушей, дышать трудно…
Отпускаю руки Крис из своих тисков и медленно слезаю с нее, опасаясь, как бы она опять не полезла драться. Но девушка выглядит на удивление притихшей. Приподнявшись на локтях, она принимает сидячее положение, а затем, обхватив колени, притягивает их к груди.
- Крис, а что там за конфликт у вас с Ариной был? Ты… Ты меня, что ли, к ней приревновала? – негромко спрашиваю я, вспоминая высказывание Кавьяр о том, что я, видите ли, «с Нарьяловой по углам зажимался».
- Может, и приревновала, - еле слышно отзывается она, а потом громче добавляет. – Мало ли какие глупости в тринадцать лет в голову приходят!
О-фи-геть. Значит, из-за этого весь сыр-бор был? Из-за наших с Ариной целовашек? Уму непостижимо!
- Выходит, ты ей из-за этого платье изрезала? – хрипло уточняю я, чувствуя, как меня начинает нехило так потряхивать от переизбытка эмоций.
- Из-за этого или не из-за этого… Какая теперь разница? – Крис опять врубает режим ежика, но мне и так понятно, что ответ положительный.
Я напряженно пытаюсь обработать новую информацию, но процессор, расположенный в моей черепной коробке, никак не справляется – глюкует и притормаживает. Неужели наша с Крис дружба закончилась из-за такой тупой мелочи? Из-за девчонки, которая для меня совершенно ничего не значила? Ну, то есть значила, конечно, но ровно те две недели, что мы встречались. Потом я ведь Арину благополучно забыл и даже не вспоминал ни разу до сегодняшнего дня… А вот из-за размолвки с Крис столько лет мучился.
- То есть ты ушла из стаи, потому что решила, что я издеваюсь над тобой и твоим дневником? – подытоживаю я, пребывая в шоке. – А поговорить, Крис? Поговорить ты не пробовала?!
Последняя фраза получается чересчур агрессивной, потому что я злюсь. Чертовски злюсь. На нее, на себя, на идиотские обстоятельства, которые развели нас по разные стороны баррикад. Ведь если бы мы тогда сразу все выяснили, не было бы никакой войны! Не было бы бесконечных приводов к директору, ссор, драк, развязанных купальников и переломанных костей! Вместо этого было бы что-то другое… Что-то очень хорошее и теплое. Я в этом даже не сомневаюсь.
- Я тогда очень обижалась, Андрей! И обсуждать это вслух было выше моих сил! Мне ведь тогда казалось, что отношения с Нарьяловой тебе дороже нашей дружбы! – Крис хоть и отвечает по обыкновению дерзко, но я все равно слышу незнакомые нотки в ее голосе. Словно оправдывается. Если это так, то, получается, она тоже жалеет о нашей дружбе, слитой в унитаз из-за такой фигни.
Я запускаю пальцы в волосы и, упираясь локтями в колени, принимаюсь медленно раскачиваться из стороны в сторону. Несмотря на вечернюю прохладу, меня отчаянно кидает в жар, будто вулкан внутри извергается и лава кипящими ошметками вбрасывает в кровь.
Почему так случилось, Крис? Ведь, выходит, что и я тебе нравился, и ты мне, а объяснить мы друг другу этого не смогли? Какая же ты сложная оказалась, девочка моя… Какая гордая!
Несколько минут мы с Крис потрясенно молчим. Каждый думает о своем, хотя, мне кажется, тема для размышлений у нас одна. Наверняка она тоже прокручивает в голове воспоминания о нашей дружбе, вражде и… Сегодняшнем поцелуе, который, невзирая на всю свою неуместность, был восхитительно прекрасен. Я очень надеюсь, что Крис тоже так считает.
Поворачиваюсь к ней лицом и тут же встречаюсь с влажным блеском ее черных глаз. Она уже не плачет, но слезы прозрачной пеленой все еще дрожат на длинных ресницах.
Не грусти, моя девочка! Никогда не грусти, тебе не нужно… Ты только озорничать должна и мир своей улыбкой радовать! Она ведь у тебя потрясающая! Словно первый снег… Словно радуга на небе после дождя…
Глава 49
Кристина
Мы с Шульцем сидим на земле в полуметре друг от друга, и наши взгляды сплетаются в магическом танце. А мелодия, под которую они танцуют, напоминает пятую симфонию Шостоковича – такая же грустная и временами пронзительно-тоскливая. Она задевает потаенные струны наших душ, заставляя перерождаться и переосмысливать свое прошлое.
Только что перевернулся мой мир. Киты, на которых зиждилось привычное понимание жизни, оказались мифическими. Шульц не предавал меня тогда, в лагере, не потешался над моим дневником, я сама себе все выдумала…
Это стало мне очевидным еще задолго до того, как он принялся убеждать меня в своей невиновности. Я знаю Андрея очень долго, поэтому неплохо могу распознавать его истинные эмоции. И вот недоумение, отразившееся в его лице, когда я завела речь про дневник, было на сто процентов настоящим.
Как же мне теперь быть с этим? Как жить, зная, что я собственными руками разрушила отношения с некогда лучшим другом?
Какая же я все-таки глупая! Ведь чувствовала же где-то глубоко внутри, что не стал бы Андрей так со мной поступать. Что не предатель он по натуре, не лжец… Чувствовала, но предпочла проигнорировать. Выбрала позицию жертвы.
- Крис, ты меня прости, что я вот так накинулся на тебя без предупреждения… Мне че-то это… Голову переклинило, - слегка запинаясь, произносит Шульц.
Это он про поцелуй, наверное. Мой первый в жизни поцелуй. Поцелуй с привкусом крови, отчаяния и боли.
Правда больно мне было вовсе не потому, что Андрей, как он выразился, накинулся на меня без предупреждения. Несмотря на спонтанность, неловкость и какую-то надломленность, мне понравилось целовать Шульца. Точнее понравилось, как он меня целовал, потому что я сама участвовала в процессе крайне пассивно. Андрей не просто касался меня губами, он будто выпивал меня всю, без остатка. Будто забирал то, что ему принадлежит по праву. Дерзко. Уверенно. Нагло.
