мыслишки. А потом она поднимает на меня горящий взгляд, от которого мне на мгновение становится не по себе. Весь вид ее кричит, что она что-то задумала, и мне это не понравится.
Аня сокращает расстояние между нами и напускает на себя невинный вид.
– Кирюш, – она кладет руку мне на грудь и закусывает губу, – что-то мы не с того начали.
Заправляет волосы за ухо и смотрит на меня снизу. Сглатываю комок и выдавливаю мысль, как сильно она похожа на Янку.
– И с чего же мы должны были начать? – Отодвигаю от себя ее руку и стараюсь сохранить безразличие.
– Нам нужно ради детей обязательно попробовать воссоединиться.
– Чего? – на всякий случай переспрашиваю, потому как не уверен, что понял ее слова правильно.
– Ну, у нас две дочки, и было бы логично, если бы мы их растили вместе. Мы же их настоящие родители, и им будет лучше с нами. А Янка еще создаст свою семью. Для чего ей чужие дети?
Аня снова делает попытку прикоснуться ко мне, но я успеваю перехватить ее за запястье и дергаю к себе.
– Ого, – ее глаза алчно вспыхивают, – какой ты нетерпеливый. Прямо сейчас решил начать?
Сжимаю зубы. Делаю глубокий вдох, пережидаю, пока в ушах шум от этих слов прекратится.
– Послушай меня, моим детям не нужна мать, которая бросает их, когда ей вздумается, и не думает своими мозгами, каково будет им, – голос садится настолько, что напоминает хрип. – И я сделаю все, чтобы оградить своих дочерей от такой матери.
– Да твоя записулька ничего не докажет. – Вздергивает подбородок и пытается изобразить смелость, хотя я чувствую, как под моими пальцами ускоряется ее пульс.
– Ты не поняла, – приближаюсь к ее лицу, – я сделаю все. Хочешь в суд – могу даже подвезти. Чтобы время не терять, сразу отдам им все доказательства того, что ты никакая мать.
– А Яна у нас, значит, супермать? – повышает голос Аня, и я морщусь. – Конечно, это же она ночами не спала и скакала вокруг них, когда у них температура была.
– И это она делала тоже, не нужно сейчас приписывать себе достижения сестры.
– Это она тебе наплела? Да она гуляла направо и налево, пока я пыталась не умереть от недосыпа.
Каждое слово буквально кричит о лжи. Не верю. На подсознанке не доверяю я ей.
– И что ты делала, когда у них температура поднималась?
Аня хлопает глазами и смотрит на меня, словно только что увидела. Вопросительно выгибаю бровь и терпеливо жду ответа.
– Как что? Таблетки давала.
– Таблетки? Детям семи месяцев? И что за таблетки?
Она открывает рот, но быстро захлопывает его и сжимает губы.
– Даже я успел узнать, что делать, когда у таких малышек температура. А ты за семь месяцев не узнала.
– Это ничего не меняет. Это мои дети, – шипит сквозь зубы Аня и пытается вырваться.
– Значит, все же суд? И лишение родительских прав?
Она прищуривается:
– А почему ты так уверен, что меня лишат прав? То, что я недомать, – сугубо твои догадки.
И снова ее лицо озаряется превосходством. Только вот и у меня есть некоторые ниточки, за которые можно дернуть, и она быстро потеряет всю свою спесь.
– Есть еще Яна, которая вполне может выступить свидетелем. Есть грамотные адвокаты, которые на раз-два докажут, что ты сама приняла решение бросить детей и уехать в поисках лучшей жизни. Кстати, а что ты вернулась-то?
– К детям, – нагло врет, глядя мне прямо в глаза.
– А может, просто бабло кончилось?
Аня сглатывает и отводит взгляд, но быстро исправляет промах, который кричит о ее неуверенности.
– У меня для тебя есть предложение. – Сам от себя сейчас в шоке, но с чем черт не шутит.
– Какое же?
Глаза вспыхивают интересом, а я понимаю, что готов идти и на такой шаг, только бы уберечь девчонок от волнений.
– Сколько ты хочешь за отказ от материнства?
– Ты предлагаешь мне продать детей?! – возмущенно вскрикивает Аня.
Но, скорее, это возмущение напускное, потому что я все еще спокойно стою перед ней, а она не кидается на меня с кулаками в порыве негодования и злости. Хотя уверен, что любящая мать поступила бы именно так.
– Именно, – не вижу смысла юлить и отрицать очевидное.
Все предельно просто: Аня сама показала до своего побега, что она заинтересована в деньгах. Осталось выяснить сущий пустяк – цену вопроса.
Аня молча сверлит меня взглядом и постукивает ногой по бетонному полу беседки. Терпеливо жду и даже не делаю попытки как-то надавить и поторопить. Мне нужно, чтобы это решение она приняла добровольно и потом не дала заднюю.
Аня выгибает бровь, а я напрягаюсь. Интуиция вопит, что она сейчас выдаст что-то, что мне может не понравиться.
– Боитесь, что я докажу ваши темные делишки?
Закатываю глаза, но мысленно убеждаю себя не рубить сгоряча. Нужно постараться оставить при себе свое правдивое мнение. Скандал сейчас мне не поможет.
– Какие? Ты слушала меня? Я только что ткнул тебе в лицо доказательство того, что ты сама бросила детей.
– Вы их похитили и сейчас не отдаете их мне. Еще и деньги предлагаешь. – Она складывает руки на груди и окидывает меня насмешливым взглядом. – С чего бы, если вы уверены в своей правоте?
– Чтобы сэкономить время и нервы. Но, – поднимаю руки в знак того, что я сдаюсь, – суд так суд. Могу подвезти, заодно и бумаги сразу отдам, чтобы они разбирались.
Разворачиваюсь и собираюсь выйти на тропинку.
– Стой!
Замираю и жду, что будет дальше.
– Подожди.
Возвращаюсь. Аня сжимает и разжимает кулаки. Делает глубокий вдох.
– Что ты предлагаешь сделать? – ее голос срывается, волнуется.
– Я предлагаю тебе деньги.
– Это я услышала, – Аня огрызается и стреляет в меня недовольным взглядом.
Потом, будто о чем-то подумав, она окидывает пространство вокруг внимательным взглядом.
