Не знаю, сколько длится этот батл, Зуев не спешит останавливать меня. Мои руки, ноги, ступни — все живет ритмом и прыжком. Я чувствую себя достаточно взвинченной и решаю закончить танец ломаной перекидкой на руке.
Вновь алкоголь, уходящий пол из-под ног и ход Нарьяловой. Ромка сошел с ума, не иначе, потому что решает заострить ситуацию еще больше и кричит в микрофон, глядя блондинке в лицо:
— Ну же, девочка! Давай! Признайся нам, из-за кого весь сыр-бор! Покажи того, кто предпочел тебя нашей сумасшедшей птичке и докажи почему!.. Даешь провокацию! — озвучивает свои намерения Зуев и рычит вместе с толпой:
— Да-а-а!
— Да! — пьяно скалится девушка, взбивает нетвердой ладонью поникшие локоны и выхватывает взглядом из толпы знакомую мне фигуру…
Я опрокидываю бокал под дружное эхо зала: «О-о-о!», смотрю, как рука Нарьяловой уверенно ложится на твердое плечо Люкова, взбирается, лаская парня, к затылку, и думаю, что быть третьей лишней в таком красивом дуэте, как Лиза и Илья, не очень-то приятно, особенно на глазах у всех. И почему-то грустно улыбаюсь.
Я запрокидываю голову, сбрасываю кепку, закрываю глаза и запускаю пальцы в рассыпавшиеся по плечам волосы. Убираю их, взмокшие у шеи, на грудь, и просто слушаю музыку. Пропускаю низкие вибрации и обертона модной композиции сквозь себя, плыву на волнах головокружения, пока вокруг продолжают нарастать удивленные крики и поощряющие танец девушки возгласы. Когда я все же решаюсь взглянуть на танцпол, я с удивлением обнаруживаю в его центре Нарьялову, покачивающую перед толпой обнаженным бедром.
Девушка медленно стягивает с себя тонкое серебристое платье, проводит руками по груди, плечам, спускает, не отводя глаз от Люкова, со стройной ноги чулок… и, оставшись в одном узком белье, к вовремя прозвучавшему от плейса Зуевсому «Ответ, птичка!», получает достойную порцию мужского внимания зала. Она, не колеблясь, использует при всех свой последний и главный козырь — модельное тело, и вскрыв его, почти празднует победу.
Вряд ли я решусь на предложенный ею стриптиз, говорит ее взгляд. Толпа разогрета, и что бы я теперь ни предложила, — на фоне смелого Лизиного жеста обнажения все покажется пресным и неинтересным. Соперница намеренно перевела танец — соревнование в куда более откровенную эротическую плоскость, зная, что неяркая, дерзнувшая принять этим вечером вызов Воробышек, едва ли последует ее примеру, и сейчас отходит к краю танцпола с высоко поднятой головой. Глаза всех присутствующих парней так и прикованы к ее пошатывающейся на некрепких ногах, манерно изгибающейся под их взглядами полуобнаженной фигуре, и лишь одни глаза — темные и колючие, глядят на меня.
Я не вижу лица Ильи, все размыто и нечетко. Насколько бы хорошо я не старалась контролировать тело, алкоголь делает свое дело, и стены зала, а следом и зрители, все дальше отступают на край периферического зрения. Не вижу, но чувствую взгляд кожей.
Интересно, тешит ли его мужскую самооценку наша глупая девчоночья дуэль?.. Возможно. А возможно, ему все равно, и взгляд, вцепившийся в меня, — лишь взгляд стороннего наблюдателя и только. Пусть и излишне внимательного.
Нарьялова останавливается и с вызовом опускает ладонь на грудь Ильи. Обернувшись за плечо, уверенно вскидывает на меня бровь и наверняка улыбается. Мне не надо видеть выражение ее лица, чтобы считать с него мимику — все и так предельно ясно озвучивает накалившийся между нами до предела эмоциональный градус. Но Ромка Зуев считает по-другому, а потому довольно орет в микрофон, донося до всех любопытных смысл несказанных Айзой слов:
— Я сделала тебя, птичка! Посмотри! Ты для него никто! — И добавляет уже от себя, чертыхнувшись в микрофон: — Твою мать, Люков! Какие девчонки! Зашибись! Ты в своем уме, парень? Ну так что, Воробышек, будем отвечать?
Я медленно отступаю к своим ребятам и протягиваю руки под бутылку с водой, мелькнувшую в чьих-то пальцах. От обращенных на меня оценивающих взглядов и слов студента меня так и бросает в жар, и я спешу остудить влагой лицо и шею. Провожу мокрыми ладонями по давно распущенным волосам.
Да, я для Люкова никто, что ж, никем и останусь. Но это будет завтра и в другой жизни, а сегодня и сейчас я намерена до конца отыграть навязанную мне роль и отстоять свое «брошенное» девичье достоинство. Возможно, в последний раз вынырнув на поверхность крепко затягивающего меня на дно алкогольного омута.
* * *
— Давай, золотко! Пойди погуляй где-нибудь, мне тут с друзьями пару важных вопросов перетереть надо. Привет, парни! Привет, Илюха! Чего такой хмурной, жизнь не радует?
Я отрываюсь от разговора с Бампером и Стасом и поворачиваю голову в сторону присевшего у бара Андрея.
— Да так, напрягает слегка. Здоров, Шибуев, — жму протянутую руку и киваю бармену. — Костян, капни человеку чего покрепче. Ну и? — сразу перехожу от приветствия к делу. — Что сказал наш папа-профессор?
— Конкретный какой! — отсмеивается парень. — Внятного — ничего. Обещал подумать. Кстати, Рыжий, — протягивает бокал и скалится Бамперу за мое плечо, — видел у входа твою новую «бэху», шикарная тачка, друган! Обкатать бы!
— Андрюха… — предупреждаю я друга, взглядом затыкая Рыжему рот. — Не мути. Я тебя спросил.
— Да устрою я тебе встречу с ним, не начинай, Люк! — выдыхает устало парень. — Ну у тебя и хватка, блин! Знаешь ведь, какой мой папаша упертый хрен. Медицина для него все, не станет он с бизнесом связываться. Сеть аптек под его именем — это до черта ответственности перед городом и перед болезными, не говоря о времени. А у него их и так со всей страны под завязку.
— Ну, для начала, речь о паре аптечных киосков при его медицинском центре и академии идет. Шибуев, хватит отцовское бабло просирать, я тебе дело предлагаю. Не хочешь напрячься, обойдусь без тебя. В конце концов, у профессора Шибуева личный секретарь имеется. Но не скули после, что не звал в долю. Стас? — встаю и оглядываюсь на друга, с интересом поглядывающего куда-то в зал. — Гони ключи от машины, обойдешься сегодня без девочек, я домой.
— Один? — удивляется тот. — Ты чего, Илья, серьезно, что ли? Время же детское совсем.
— Более чем, — отвечаю. — Давай, Фролов, в другой раз покатаешься! Сегодня нет настроения здесь торчать.
Парень заметно огорчается.
— Черт, Люк! Погуляй часок, а? — просит обиженно. — Да хоть с Марго в кабинете! Подумаешь, пару раз Костяну дала, с нее не убудет. Смотри, как слюни на тебя пускает. Не обламывай кайф ни ей, ни мне. Ну что мне, на морозе спускать, если присмотрю кого?
— Зачем на морозе, Стас? Вон Рыжему обкатаешь «бэху». Там места побольше, чем в моей тачке будет. Заодно и порисуешься, как ты любишь. Хотя, твой хрен и мороз не возьмет, судя по вечно красной роже.
