Уж очень активно он меня отвлекал. Значит есть, что прятать. А дедушка уже подпись на предварительном варианте договора поставил.
Бабушка слушала внука внимательно. - Я не сомневаюсь, что ты не дашь себя обмануть. Но Ася.. Если она увидит? Чего ты смеёшься, Митко? Тебе смешно? Ты понимаешь, как обидишь её? - Она видела, бабо. - Как?! И ты улыбаешься? - Если бы ты знала, как мне досталось! - От Аси? И поделом! - Ася мне слова не сказала. Зато её брат высказался очень серьёзно. - О, Господи... Брат? - Да, бабо. Он взял с меня слово, что фото исчезнет из интернета. А Асе я не дам поводов во мне сомневаться. - Ну, тогда я не зря заказала ювелиру монисто, - улыбнулась бабушка, - Все умрут от зависти, глядя на твою невесту. Ася - замечательная.
-Я знаю, бабо, - всё ещё улыбался Митко, - Лучше неё нет.
В середине марта прорвало Пашку Еремеева. У него в голове, видимо, были какие-то свои интерпретации её поведения. - Ася, нам надо поговорить, - остановил он девушку после уроков.
Ася вспомнила, как читала где-то, что этой фразой начинается девяносто процентов расставаний в мире. Поговорить? Что ж... Давно пора. Даже совестно было держать бедного парня, которому она давно нравилась, в подвешенном состоянии. Ни к себе близко не подпускать, ни давать понять, что ему здесь точно не обломится.
- Понимаешь, Ася, сейчас такое непростое время, - начал издалека Паша, нервно перебирая пальцы.
Тута Ася не могла с ним не согласиться. Два месяца до выпускного. Конечно, это непросто. Экзамены, поступление, взрослая жизнь на пороге. Поэтому выразительно кивнула.
- Рад, что ты меня понимаешь, - Еремеев смотрел в пол, будто боялся встретиться с ней взглядом, - Ты наверное обиделась на меня, что я ничего тебе не подарил на восьмое марта. Ну, не от класса. От себя.
Ася помотала головой. Нет, она не обиделась. А если совсем честно, то и не вспомнила, что Паша может вообще что-то ей подарить.
- Я сказал маме, что хочу сделать тебе подарок. А она ответила, что раз я сам не зарабатываю, то на её деньги нечего дарить всяким там..., - Паша осёкся, но Ася уже всё слышала.- Ничего, Паш, передай маме, что "всякие там" не обиделись, - Асе уже почему-то стало весело. Она то мучилась вопросом, как потихоньку слить Пашку, а тут его мама сама справилась. Ей стало жаль парня.
- Ты не думай, Ась, я сказал маме, что ты мне очень нравишься. Но она говорит, что ты.. Вернее то, как я... Ну, как сказать... Это может помешать моему будущему. И я отвлекаюсь от подготовки в МГУ.- Да, Паш, экзамены - это очень важно. И МГУ тоже. Твоя мама права, - поддержала Ася бедного Еремеева.
- Хорошо, что ты так думаешь. Потому что я сказал, что ты для меня очень важна. А мама сказала выбрать: или ты, или она. И плакала очень.
Ася прекрасно помнила, что мама воспитывает Пашу одна. Теперь ей стало жалко ещё и бедную женщину. По идее, она бы должна была сейчас злиться, что к ней вот так отнёсся чужой взрослый человек. Тем более, что она совершенно не заслужила этого. Но злости не было. Только грусть.
- Паша, я всё понимаю. Мама - это самое главное, - всё, что смогла выдавить из себя Ася.
- Правда? Ты так думаешь? - Паша наконец поднял на Асю глаза.Она снова кивнула. Что тут ещё скажешь?
- Мама считает, что мы не должны встречаться. И я должен сосредоточиться на учёбе. Чтобы достичь успеха, нужно много трудиться сейчас. Ради будущего, - явно процитировал Еремеев свою маму.
- Хорошо. Договорились. Ты можешь обо мне не беспокоиться. Иди домой, Паш. У тебя же сегодня, кажется, ещё курсы.- Да, - Паша шумно и с облегчением выдохнул, неловко переступил с ноги на ногу, не зная, как закончить этот разговор. Обнять? Пожать руку? Вытер мокрые ладони об штаны.
- Пока, Паш. Увидимся ещё. На уроках. У меня тоже математика сегодня, - Ася отступила на несколько шагов. Помахала ему рукой. И бегом выскочила за дверь.
Пробежала дорожку до калитки в заборе, вышла на улицу и только потом зачем-то обернулась. И замерла на несколько секунд.
Паша Еремеев стоял на школьном крыльце, прислонившись затылком к колонне и запрокинув лицо вверх. В распахнутой куртке, взъерошеный и бледный. У Аси защемило сердце. Она подумала, что никогда своим сыновьям, если они у неё будут, не поставит такого условия!
Вот уже почти две недели Митко и Филип жили в Банско, не вылезая с работы. Старший из братьев, Фил отложил все свои проекты и встречи, чтобы помочь младшему, на которого упала тяжёлая ноша управления семейной фирмой.
Спать удавалось часа по четыре. Если бы не сотрудники кухни, приносящие еду прямо в кабинет, есть бы забывали. Митко держался за счёт звонков Асе. Филип снова начал курить. Напряжение нарастало.
Встреча с Николовым была назначена уже на следующий день. Инвестор не горел желанием тащить свою задницу сто пятьдесят с лишним километров через перевал. Митко убедил его, сказав, что другого времени у него на это не будет и что было бы неплохо глянуть, куда он собирается вкладывать деньги.
На самом деле братьям Тодоровым уже был не нужен инвестор. Но проучить Живко Николова и его дочь следовало. На встречу с ним Димитр и Филип поехали вдвоём, назначив её не в "Дубраве", а в "Зелёной долине", подальше от людей. Им было жалко только время, которое придётся потратить на этого человека, вместо того, чтобы сделать что-то действительно важное.
По правое говоря, никаких точных данных не было. Только слухи, что Николов проделывает некий фокус с договорами именно на последнем этапе. Когда остаётся только поставить финальную точку.
Когда все стороны расположились в мягких креслах, а в руках у Митко оказался его экземпляр договора, тянуть было бессмысленно. Живко уже достал из кармана золотой "Паркер". И занёс руку над договором. Остановился. Ждал, пока Митко первым поставит свою подпись на своём экземпляре, любезно открытом секретарём на последней странице.
Вот только Тодоров решительно отлистал договор почти в начало. Туда, где заканчивался раздел "Общие положения".- Вы собираетесь ещё раз проверять? - выдал себя с головой Николов, заговорил
