шибко счастливым, — заметил Саня. — В чем проблема-то?
— Во мне, — честно сказал Андрей. — Понимаете, эта девушка такая замечательная и достойна самого лучшего… А я не знаю — смогу ли сделать ее счастливой?
— Не понял? — удивился Саня. — Композитор, ты о чем? Чего ты боишься?
— Сделать ее несчастной! — признался Андрей. — Что, если я не смогу соответствовать ее ожиданиям?
— А это можно проверить только эмпирическим путем! — промолвил Аркадий. — То есть опытным. Вот поживете с этой девушкой годик, а лучше — лет десять, а для чистоты эксперимента — всю жизнь, тогда и станет понятно. Ху ис ху, как говорится!
— Аркаша, не выражайся! — поморщился Саня. — Но вообще Философ прав — это не Сбербанк, а жизнь. Тут гарантий никто не даст!
— Но я должен быть уверенным! — вздохнул Андрей.
— Уверенным можно быть только в том, что Коперник умер! — усмехнулся Аркадий.
— Что-то у вас, у композиторов, все больно сложно! У нас, у геологов, любишь девушку — женись, — хмыкнул Саня. — Ты, конечно, меня извини, но я тебе как геолог — сыну геолога скажу: ты дурак! Тебе счастье привалило — такая девушка от Деда Мороза! Аты не оценил, кочевряжишься зачем-то…
— Но вдруг она придумала себе мой образ? А потом разочаруется, столкнувшись с реальностью! — с отчаянием воскликнул Андрей. — Понимаете, я сложный человек…
— Не дрейфь! — ободрил его Саня. — Все будет путем! Под Новый год чудеса случаются, слышал про такое?
— Слышал, — сказал Андрей, — но не верил.
— Без веры нельзя. Надо верить! — строго изрек Саня.
Андрей задумался, а потом словно бы на что-то решился:
— Спасибо вам, Сан Саныч! И вам, Аркадий! И впрямь, чего это я?… Засомневался и чуть было не прошел мимо своего счастья!
Он повернулся к хозяину дома:
— Василий Петрович, благословите!
— Удачи! — улыбаясь, напутствовал профессор.
Андрей попросил:
— Пожалуйста, скажите Лесе, что я буду ждать ее в саду!
Глава 5
«Ну вот, теперь все решится! — подумал Андрей. — И если Леся останется со мной, я откажусь от контракта и не поеду ни в какую Америку… А что касается моих недавних опасений насчет того, сумею ли я сделать ее счастливой, то это выяснится, как говорил Аркадий, эмпирическим путем, спустя жизнь, одну на двоих…»
И, придя к этому решению, он почувствовал невероятную легкость, будто бы у него с души свалилась гора, такая же огромная, как та, с которой они катались с Лесей.
Из дома вышла Леся и тихо спросила:
— Мне передали, что ты меня ждешь?
— Да! Я тебя жду! — решительно сказал Андрей, сам удивляясь своей смелости.
— Ну и зачем ты меня ждешь? Мы вроде бы объяснились…
Она смотрела на него с обидой, настороженно.
— Нет, не объяснились! А ну, пошли в беседку!
— Какую беседку? — испугалась Леся. — Туда сейчас не пройти!
Андрей схватил ошеломленную Олесю на руки.
— Ты выпил? — догадалась она. — А ну поставь меня, уронишь!
Но Андрей, невзирая на Лесины протесты, не выпуская ее, побежал к беседке, увязая в снегу. На полпути он провалился в снег по колено, но устремился дальше.
В беседке тоже был снег — ну и ладно! Андрей поставил изумленную Лесю прямо в снежный сугроб, можно сказать, воткнул в него, и попросил:
— Пожалуйста, забудь все, что я говорил тебе час назад!
Из сугроба, испуганно округлив огромные глаза, на него смотрела Олеся.
— Считай, что у меня тогда была контузия — помнишь, я ушибся головой, когда мы катались с горы? А теперь все прошло! Так вот… Я тебя давно искал. И все, что я когда-то писал, — все это для тебя. И то, что напишу, — тоже для тебя…
Олеся так растерялась, что у нее невольно подогнулись колени и она села в сугроб. Андрей рассмеялся, поднял ее и поцеловал.
— Я люблю тебя!
И от этих слов Олесе вдруг показалось, что в ее беседке сейчас не зима, которой еще так долго сыпать снегом, а самое настоящее изумрудное лето с его звонкой оглушающей радостью; и шмели, и стрекозы, кусты сирени, жасмина, любимая ель — все-все радуется вместе с ней.
Но от волнения она не могла ничего сказать.
Андрей испугался:
— Почему ты молчишь? Ты… не любишь меня?
— Я очень тебя люблю, Андрей! Очень люблю… — прошептала Леся.
Он смотрел на Лесю и видел, как от ее слов распускаются, словно цветы, самые красивые снежинки. И в эту снежную ночь, среди зимы и вьюги, в нем что-то оттаяло, зазвучало по-весеннему, зазеленело — какая-то живительная энергия, радость. И в нем уже звучала прекрасная музыка. Теперь он знал: «Рождественской» симфонии, этому торжествующему гимну жизни, любви, вечного Возрождения — быть!
* * *
— Поздравляю! — сказал Саня, когда Олеся с Андреем вернулись в гостиную. — У вас опять такие физиономии, хоть улицу освещай вместо фонаря!
— А все-таки приятно, когда в новогоднюю ночь случаются чудеса. На то он и Новый год, — улыбнулся Василий Петрович, глядя на сияющую, счастливую внучку. — Ну что, будем пить чай?
Но тут у Василия Петровича зазвонил сотовый телефон.
— Надо же — связь появилась! — удивился профессор и ответил на звонок: — Да, Юра! И тебя с Новым годом! Как мы? Все хорошо! Леся здесь, да… И геологи у нас! Так точно, приехали! Спасибо сын, благодаря тебе мы познакомились с чудесными людьми! Кому передать привет?! Что?! Да, передам…
Василий Петрович положил телефон на стол.
— Дед, ты чего? — встрепенулась Олеся.
Василий Петрович повернулся к Сане и Аркадию и растерянно сказал:
— Вам привет от Юры. Только он почему-то называл вас Сергеем и Владимиром…
На лицах Сани и Философа застыли улыбки, похожие на оскал.
Андрей уставился на татуировку на Саниной руке и вдруг все понял.
— Сан Саныч, — осторожно сказал Андрей, — а сдается мне, ты не геолог?
— Не-а, не геолог! — ухмыльнулся Саня.
— И ты, Аркадий, не геолог? — спросил Андрей у Философа.
Философ покачал головой и сделал шаг к стене, где висело ружье профессора Цветкова.
— А кто же вы? — изумилась Олеся.
— Хорошие вы люди, — покачал головой Саня, — но такие наивные! Ну какие геологи? Зэки мы!
— Кто?! — вскрикнула Олеся.
— Беглые зэки! — выпалил Саня.
Философ бросился к стене и схватил ружье.
— Молодец, Аркаша! — сказал Саня, подходя к Философу. — Хорошая реакция, хвалю! А ну, дай его сюда!
Он взял у напарника ружье.
Олеся испуганно ойкнула.
Саня усмехнулся:
— Чего «ой»?!
— Чехов говорил, что, если в первом акте пьесы на стене висит ружье, в последнем оно должно выстрелить! — прошептала Олеся и понурила голову.
— Спокойно! У нас другое кино! Про Новый год! — сказал Саня и повесил
