вытираю салфеткой рот.
— Вы имеете в виду, как Александр спас мне жизнь?
Взгляд Александра скользит вверх, чтобы встретиться с моим.
Я рассказываю историю о том, как заблудилась и упала в овраг. О буре. Как Александр нашел меня и принес в хижину. Опускаю детали наших споров и его проявляющуюся темную сторону, придерживаясь историй о его героизме.
— Если бы не ваш сын, меня бы здесь не было.
— Александр — герой, — с сарказмом говорит Август, его голос звучит немного развязно с тех пор, как мы приехали, из-за бутылки вина, которую он выпил с тех пор, как мы сели за стол.
Хадсон слишком громко роняет вилку на тарелку. Хейс смотрит на своего отца с выражением явной скуки, в то время как Кингстон качает головой, как будто он слышал все это миллион раз раньше. Братья чертовски обижены за Александра, это очевидно.
Август поднимает свой почти пустой бокал.
— Тост за Александра, который успешно изменил свой имидж. — Он хихикает, как будто ему рассказали шутку, но никто за столом, похоже, не в курсе.
Я поднимаю свой бокал, но Александр не отрывает взгляд от тарелки. Мне бы хотелось сидеть рядом с ним, а не напротив, чтобы положить руку ему на бедро и успокоить. Не то чтобы я знала, почему его нужно успокаивать.
— Из одной крайности в другую, да, мальчик? — Август допивает остатки вина.
Я опускаю стакан, не выпивая, потому что от того, как он назвал Александра «мальчиком», у меня волосы встали дыбом. Руки Александра сжаты в кулаки по обе стороны тарелки, а голова втянута в плечи. Его щеки покраснели, а мышцы выглядят достаточно напряженными, чтобы сломаться.
— Август. — Хадсон наклоняется над тарелкой, чтобы поймать взгляд отца. — Достаточно.
— Что? — громко говорит Август, игнорируя тонкую просьбу Хадсона. — Что я не так сказал? — Официант наполняет его бокал вином, подливая масла в огонь.
Лесли, которая весь вечер не притрагивалась к еде, поднимает бокал.
— Жизнь за жизнь!
Август разражается смехом. От этого звука у меня по спине пробегают мурашки.
Александр вскакивает на ноги так быстро, что его стул падает назад. Его руки так сильно вцепились в край стола, что костяшки побелели. Стол наклоняется, а затем падает. Вино проливается из перевернутых бокалов, звенит фарфор.
— Ну вот, опять, — ворчит Хейс, а затем бросает свою салфетку на перевернутый стол в буквальном смысле слова, бросая полотенце.
Кингстон выглядит расслабленным, как всегда, потягивая вино из бокала, который ему удалось сохранить.
Глаза Александра холодны и черны, когда он смотрит на свою мачеху.
Хадсон вскакивает на ноги и встает между матерью и братом, и я задаюсь вопросом, всегда ли роль этого близнеца в семье заключалась в том, чтобы обезвредить старшего брата.
— Зандер, глубокий вдох.
Август, кажется, забавляется, наблюдая, как его старший сын доходит до белого коленья.
Я отодвигаюсь от стола.
— Нам пора идти.
Глаза Александра устремляются вперед и фокусируются на мне.
— Хорошая идея, — говорит Хадсон. — Мне тоже пора.
— Что, уезжаешь? — невнятно бормочет Август. — Мы еще даже не ели десерт!
— Только все стало интересно, — говорит Кингстон, ухмыляясь. — Не уходите сейчас.
— Заткнись на хрен, — говорит Хейс своему младшему брату, вставая из-за стола. Он свирепо смотрит на родителей. — Надеюсь, вы счастливы.
Я подбегаю к Александру и отрываю его кулак от стола. Он отказывается держать меня за руку, и, стараясь не принимать отказ на свой счет, следую за ним к двери. Не забыв быстро поблагодарить персонал за ужин, стараюсь не отставать от Александра.
В лифте тихо, и я краем глаза замечаю, что мужчина практически вибрирует от напряжения. Когда двери лифта открываются, я следую за ним через вестибюль к ожидающей нас машине. Александр добирается до двери раньше Джеймса и резко распахивает ее передо мной. Я врываюсь внутрь, и он следует за мной.
Воздух в машине такой густой, что трудно дышать. Приоткрываю окно. Думая, что Александр предпочел бы не обсуждать личное семейное дерьмо в присутствии Джеймса, я держу язык за зубами, пока мы не возвращаемся в его пентхаус.
— Хочешь поговорить об этом? — говорю я, следуя за ним в спальню.
Мужчина снимает свитер и направляется к гардеробной, не отвечая мне.
В этом нет ничего удивительного.
Следую за ним в гардеробную и сажусь на кожаную скамейку, пока он переодевается из элегантной одежды во что-то более повседневное.
— Что Август имел в виду, сказав, что ты изменил свой имидж?
По-прежнему никакого ответа, но движения становятся немного более агрессивными, когда мужчина натягивает тренировочные штаны и бросает брюки в корзину.
— Что значит жизнь за жизнь?
— Хватит! — рычит он. Его глаза дикие, а зрачки поглощают любой намек на ореховый, делая их черными. — Я не собираюсь обсуждать это с тобой. — Мужчина хватает пару черных спортивных туфель и проносится мимо меня.
— Подожди, куда ты идешь?!
Его единственный ответ — хлопанье входной двери.
АЛЕКСАНДР
— Ты так и не лег спать прошлой ночью, — говорит Джордан, наливая сливки в свой кофе.
Я не отрываю глаз от экрана ноутбука.
— Нет.
Я вижу, как она на мгновение замирает, а затем продолжает готовить кофе.
— Куда ты ушел?
— Подальше отсюда.
— Подальше, — повторяет она с резкостью в голосе.
Она убирает сливки, а затем пересекает кухню, чтобы встать на противоположной стороне острова. Ноутбук захлопывается у меня в руках, и Джордан предстает передо мной с улыбкой на лице, но при этом не выглядит счастливой.
Женщина держит свою кружку двумя руками и наклоняет голову.
— Две минуты твоего времени.
Я свирепо смотрю на нее.
— Где ты был?
— Ты задаешь слишком много гребаных вопросов, — рычу я.
— Ты избегаешь многих гребаных вопросов.
— Я ходил в спортзал.
Ее брови сходятся вместе.
— Куда?
Я подбородком указываю на дверь.
— С другой стороны от лифта.
— И что потом?
— Принял там душ, вернулся домой и немного поработал. — Предугадывая ее следующий вопрос, я отвечаю на него прежде, чем она успевает задать: — Я проспал несколько часов на диване в своем кабинете.
Она издает жужжащий звук.
— Почему не лег в постель?
— Потому что.
— Это не ответ.
— Это тебя не касается…
— В самом деле? — Она с такой силой хлопает кружкой по столешнице, что жидкость выплескивается через край. — Я беспокоилась, поэтому это, безусловно, касается меня. Что, черт возьми, произошло прошлым вечером?
Поворачиваю голову, смотрю в окно и чертовски хочу оказаться где угодно, только не здесь. Почему она настаивает на том, чтобы задавать так много проклятых вопросов? Почему не может просто
