В какие-то моменты обряда, во время молитвы, всем полагалось креститься. Батюшка узрел, что Андрей стоит пень пнем, вонзился взглядом:
— А ты чего прохлаждаешься? Не отсохнет рука крест наложить в Божьем храме!
И Андрей послушно, точно он был младшим школьником, а батюшка — директором школы, которого все боялись до икоты, поднял руку и неумело перекрестился…
Когда на Петьку из купели простым кухонным ковшиком лили воду и звучало: «Крещается раб Божий Петр…» — Андрей поразился никогда в их обиходе не звучавшему формальному имени своего сына — Петр… Петр Андреевич…
Обряд крещения был не короток и не тороплив. Батюшка перешел к алтарю. Ему подавали младенцев, бормоталась молитва… Девочек подносили к иконам — как бы поцеловать, мальчиков вносили в алтарь… Пыхая одышкой, батюшка держал на руках десятикилограммовых карапузов, вел за руку детей постарше и татуированных бандитов…
Андрей заглянул в соседний придел и увидел, что там закончилось отпевание, выносили гроб с покойником. Все как у нас, подумал Андрей, поминки и крещение. Жизнь продолжается.
Он совершенно не разбирался в православных святых, в иконах и прочей церковной атрибутике. Но нашел глазами икону, на которой был изображен святой, показавшийся наиболее авторитетным, торопливо перекрестился и мысленно взмолился: «Святой! Пардон, имени не знаю. Но сделай так, чтобы мой бизнес-проект приняли, чтобы я мог прокормить свою семью!»
И тут же Андрей воровато оглянулся: не заметил ли кто его порыва?
Оказывается, у крещения была своя здравица. Крещеным говорили: «Поздравляем с христианством!»
Поздравляя новоокрещенных, люди плакали и не стыдились. Андрея отнесло толпой к бандитам (вид у них был совершенно вдохновенный), пришлось сказать:
— Поздравляю с христианством!
— Спасибо, мужик! Такое дело… проняло до потрохов… Если у тебя проблемы в Северном округе… давай визитку.
— Благодарю, сам как-нибудь.
Вышли из церкви и недосчитались Марины. Андрей вернулся. Его невеста у церковной лавки что-то писала на двух листочках.
— Кому послание? — спросил Андрей.
— Как бы… Богу. Один список — за упокой, это умершие. Второй — за здравие, это живущие. Батюшка озвучит во время молитвы. И я тебя строго прошу! Без насмешек!
— Молчу.
— Как зовут твою маму?
— Вера.
— Сестра Ольга, я уже записала, и своих тоже. Как звали твоего отца? — Марина перешла к списку «за упокой».
— Сергей, коль я Сергеевич.
— А твою бабушку?
— Анастасия.
— Кого еще забыли?
— Внеси Генку Панина и его отца Юрия Яковлевича, я перед ними виноват.
— Но разве они умерли? Сгорели на пожаре?
— В переносном смысле. Внеси их в предыдущий лист. Почему здесь нет ни тебя, ни меня? Бог не взял бы тебя в секретарши.
***
Особое состояние духа после крещения и посещения церкви, которое не испытал только виновник мероприятия — Петька, настроило всех на праздничный лад.
— Надо отметить такое дело! — твердил крестный отец, он же дедушка Семен Алексеевич, когда приехали домой.
— У нас есть бутылка исключительного коньяка! — подхватила Мария Ивановна.
Она не отдавала себе отчет, но уже продолжительное время чутко реагировала на желания и порывы Семена Алексеевича.
Рассиропленный Андрей предложил:
— Хотите, сгоняю за стейками?
— Нет!!! — в три голоса воскликнули домочадцы.
Андрея поразил этот протест. Мариванна тут же объяснила:
— Приготовлены куриные грудки в грибном соусе. Если не съедим, пропадут.
— Сгоняй за салатами, — велела Марина. — В отделе кулинарии купи оливье, царский салат, овощи на гриле и маринованные баклажаны. Обязательно потребуй, чтобы показали срок реализации!
— Еще хлеб, Петечке бананы и туалетную бумагу… для всех, — подсказала Мариванна.
— Надо записать. — Марина оглянулась в поисках блокнота и шариковой ручки.
Андрей и Семён Алексеевич, отправляемые в магазин, выказывали потрясающую забывчивость и неспособность купить более четырех заявленных предметов. Приходилось вручать им список…
«…как Богу, — пришло в голову Марине… — Ведь Бог должен и так помнить всех живых и умерших, а мы Ему — листок-напоминание… Какое-то логическое противоречие… Конечно, Бог обо всех помнит! Просто хочет, чтобы мы, записочки батюшке отправляя, сами о каждом дорогом человеке поименно подумали».
Уступая настырному требованию Марины, помешавшейся на трезвом зачатии, Андрей выпил только одну рюмку дорогого коньяка, когда-то подаренного Мариванне неизвестно за какие заслуги посторонним человеком. А дедушка Семен Алексеевич назюзюкался. Принял на грудь почти всю бутылку и при этом утверждал, что коньяк пахнет клопами. Андрей, слегка завидуя и досадуя на воздержание, попытался развеять это стойкое народное заблуждение. И одновременно выяснить: кто когда пил настойку на клопах, чтобы иметь право сравнивать? Но Семен Алексеевич внятно и даже полувнятно объясняться уже не был способен. Он что-то бормотал, разводил руками, вроде Петьки издавал не поддающиеся пониманию наборы звуков. А потом ему захотелось петь. Семен Алексеевич знал первые строчки многих песен, исполнял их на один мотив «По долинам и по взгорьям…»
Мария Ивановна испуганно ерзала. Она почему-то переживала ответственность и стыд за поведение Семена Алексеевича. Но, с другой стороны, и Андрей недавно пришел домой на бровях. Если что-то позволено одному мужчине, то почему запрещено другому? Очевидно, представители сильного пола не могут обходиться без того, чтобы периодически не напиваться до потери лица. И они при этом становятся такими смешными! Неожиданно расслабленными и альтруистичными — хотят обнять и любить весь мир. В отличие от Андрея и Марины, которые посмеивались и ничего не улавливали из пьяного бормотания Семена Алексеевича, Мария Ивановна прекрасно его понимала. Он говорил о том, какие они все хорошие, что их любит и благодарен… Выражение: «Я…ля… на …ё…ов» — Мария Ивановна легко расшифровала: «Я для вас на все готов!»
Репертуар Семена Алексеевича иссяк, он уронил голову на грудь и заснул.
— Постелю в нашей комнате на диване, — поднялась Марина.
Андрей приволок туда дедушку, раздел и уложил.
Семен Алексеевич храпел мощно — из-за резонанса дребезжали стекла в книжном шкафу.
Мариванна уговаривала ребят ночевать в детской, рядом с Петечкой. Она ляжет на раскладушке на кухне. Андрей с Мариной отказались. Сдвинули мебель на кухне и постелили себе на полу.
Тоненький матрас-спальник не спасал от каменной твердости пола.
— О жизнь! — ворочался Андрей. — Секс в ванной, ночевки на кухне. Гость что чирий: где захочет, там и сядет.
