Я села на стул и откусила еще кусок пиццы:
– Теперь я хоть знаю почему ты от меня ушел.
– Да это я так… и не собирался этого делать… меня просто в тот день очень вывела твоя покупка этой идиотской жабы. У нас в квартире было полно всяких фонтанов, аквариумов, террариумов, каких-то статуэток. Но эта жаба, с моего роста, меня просто доканала.
– Не преувеличивай – всего тридцать сантиметров.
– Я не чувствовал себя в этой квартире хозяином, понимаешь?
– Да я ведь все для тебя покупала! – закричала я, – лягушка это признак богатства и плодородия. А так же возрождения. Я просто очень хотела, чтобы у нас уже был ребенок. Поэтому и купила…
– Здорово! – захлопал в ладоши Кирилл, – вместо того, чтобы поговорить со мной о ребенке – ты купила жабу!
Я смотрела в пол и стыдилась поднять на него глаза:
– И ты ушел из-за лягушки?
– Ты вообще меня слышишь? О чем мы тут с тобой уже полчаса говорим?
– Я это поняла. Я спрашиваю о последней капли!
– Я не собирался уходить, но когда руки потянулись к чемодану, а ты даже слова не проронила… я вообще стал сомневаться – женщина ли ты, или ходячая энциклопедия без души… Почему ты меня не остановила?
Я растерялась. Но поняла, что опять начинать говорить ему о том, что даже в критические моменты надо вести себя достойно, не стоит. Потому что это действительно глупо. Надо вести себя по обстоятельствам. И если обстоятельства требуют скандала – то его надо было устроить. А если они, например, требует секса – значит надо пойти на встречу этим обстоятельствам и устроить все так, как они хотят.
– Почему ты меня не попросила остаться? Почему не сказала, что любишь меня и хочешь быть со мной?
Я отпила из стакана яблочный сок и тихо, куда-то в стакан, прошептала:
– Я люблю тебя и хочу быть с тобой.
И сама испугалась этих слов. Потому что они получились искренними и исходили прям из сердца, а не из стакана, как могло показаться на первый взгляд.
Кирилл отобрал у меня стакан и потянул за руку, чтобы я встала.
Потом обвел рукой мои волосы, как будто пригладил взъерошенные пряди, взял мое лицо в свои руки и поцеловал.
Поцелуй длился долго. Мы давно с ним так не целовались – как будто в последний раз, как будто кто-то из нас сейчас уйдет и больше никогда не вернется.
Я пыталась проанализировать ситуацию, но не смогла. Зато теперь точно могу сказать – что при поцелуе мозг отключается. И как я этого раньше не замечала? Хотя нет, иногда он включался и издавал вопросительные импульсы: «Это прощальный поцелуй?»
Наверное, прошла целая вечность, пока мы смогли оторваться друг от друга:
– Что будем делать дальше? – спросила я.
– Как насчет секса? – улыбнулся Кирилл и потянул меня за руку в спальню.
На ходу я успела с себя снять кофту, а мое сознание даже успело прошептать: «Прости меня, Таша»
Второе утро подряд было прекрасным. Солнце уже давно залило всю комнату своим светом, а мы лежали с Кириллом взявшись за руки и молчали. Но молчали так, как будто и не молчим вовсе, а вовсю обсуждаем где мы были все эти месяцы и почему мы были врозь. Молчать ведь можно по разному. Самое сложное молчание, когда боишься, что пауза затянулась и начинаешь говорить. Хоть что-нибудь, всякую чушь, только бы не тишина. Бывает что молчишь потому что нечего сказать, и эта тишина еще хуже предыдущей: знаешь, что даже пара слов, чепуха про погоду и то будет лучше, чем молчание, но все равно не можешь сказать ни слова. И в голове гудит, шумит, как будто поезд пронесся рядом – вот такое пронзительное молчание я тоже встречала.
На работу идти не хотелось. Я поднялась на локте и посмотрела на мужа:
– Кто готовит завтрак?
– А давай я! – отозвался Кирилл и побежал на кухню.
Я потась, выгнулась как кошка и засмеялась. Вслух.
– Что тебя так рассмешило? – услышала я голос из кухни.
– Счастье. Оно только что пришло ко мне в постель и начало меня щекотать. Ревнуешь?
Муж появился в проеме двери с миской в одной руке и с венчиком в другой.
– Нет. Оно к тебе только сейчас, под утро пришло, а со мной всю ночь спало!
– Ах вот где оно было всю ночь!
И он улыбнулся и посмотрел на меня так нежно, что я не выдержала, вскочила и подбежала к нему:
– Я тебя очень-очень люблю! – прошептала ему куда то в шею и вдохнула его родной запах.
– Значит замуж за этого южноафриканца ты не пойдешь? – Кирилл уткнулся носом в мои волосы и явно ждал ответа.
– Конечно нет.
– Ты тогда все придумала, чтобы позлить меня? – муж улыбался и уже смотрел на меня прищурившись.
– Не совсем. Он и правда влюбился в меня. И мне так тяжело от этого.
– Тяжело от его любви? – не понял Кирилл.
– Нет. То есть да. И от этого тоже. Просто план был совсем другой. Я должна была начать его сильно раздражать своей идеальностью. И он должен был понять, что его жена – Таша – намного круче меня.
– Ну это же не так. Таше далеко до тебя. – Кирилл стал взбивать яичную смесь. – Я совсем не удивляюсь, что он в тебя влюбился.
– И ты не ревнуешь? – с улыбкой спросила я.
– Ты же мне только что сказала, что очень-очень меня любишь. Неужели ты сможешь жить с нелюбимым Ташиным мужем?
– Нет, конечно.
– Вот и я так думаю. Идем на кухню, сковородка уже нагрелась, наверное.
Мы долго завтракали. Он кормил меня нежнейшим омлетом с салями, а я забравшись с ногами на табуретку глотала его не прожевывая, запивая обжигающим кофе и умирала от счастья.
В этот день мы на работу так и не пошли. Я позвонила начальнику и сказала, что заболела, Кирилл своему руководству послал смс, мы перебирались то в спальню, то на кухню, болтали, смеялись, веселились, я рассказывала ему про то, как мы придумывали с Ташей испытания для него. Он мне рассказывал, как он эти испытания выносил, как несколько раз хотел убить Ташу, но потом, в самом конце, когда понял, что Таша в него влюбилась, ему стало ее жалко.
– Я же был точно уверен, что это игра. Но в ее глазах стало такое появляться, что мне становилось не по себе. Что мы с ней делать-то будем?
– Надо убедить ее встретиться с Эдвардом!
– Это еще кто такой? Южноафриканец? – спросил меня муж.
– Да. Очень интересный человек. И я очень надеюсь, что он не только интересная личность, но и умный индивидуум. Таша очень яркий и талантливый человек, я ни грамма в этом не сомневаюсь. Видимо, он просто не сумел разглядеть в ней все ее потаенные способности и тонкие струны ее души.
– Я тоже не сумел, – хмыкнул Кирилл.
– Ты и не пытался, наверное.
– Ну да, после того, как она разбила чашку с кофе вот об эту стенку, – Кирилл ткнул пальцем в розовую кафельную плитку, – у меня все желание углубиться в ее тонкие струны души пропали.
