Кто-то позвал ее из спальни. Дженни казалось, что она не идет, а плывет по лестнице: ее ноги едва касались пушистой ковровой дорожки. Затем она остановилась в прихожей, перед закрытой дверью спальни.
Входить не хотелось, но какое-то властное чувство заставляло ее повернуть изящную серебряную ручку. Где-то в глубине сознания всплыл совет доктора Бекетта попробовать управлять своим сном. Она пыталась проснуться не просыпаясь, вырваться из его тягостного плена. Или хотя бы просто проснуться.
Вместо этого она повернула ручку, ощутив ладонью прикосновение холодного серебра. Дверь открылась настежь. Черноволосая женщина в розовом шелковом платье стояла в богато убранной спальне, в изножье высокой кровати с шелковым пологом цвета голубого льда. План изменился, и она увидела того, кто лежал на этой кровати.
Мужчина. Намного старше чернокудрой красавицы. С расслабленной челюстью, редкими седыми волосами и раздувшейся шеей, одетый по-парадному. Длинный черный фрак и белая кружевная рубашка без единого пятнышка. Застегнутый на все пуговицы белый атласный жилет под фраком. Черные брюки до щиколоток, штрипки на подошвах сверкающих черных вечерних туфель с маленькими золотыми пряжками на носках.
Та же сила против воли заставляла ее идти вперед. Она пыталась сопротивляться. Часть ее разума была напугана молчанием и бледностью мясистого лица мужчины, но другая часть оставалась странно бесчувственной. Маленькая женщина в розовом платье по-прежнему пристально рассматривала тело, лежавшее на толстой пуховой перине, бледные руки и щеки, закрытые глаза и тронутые синевой тонкие губы.
В этот момент Дженни поняла, что мужчина мертв.
Она знала, что этот мужчина был мужем черноволосой женщины.
И эта женщина убила его…
Ужас погнал Дженни прочь из темноты сна и заставил проснуться. Руки ее тряслись, пересохшие губы дрожали, сердце бешено колотилось. Несколько минут она пролежала, глубоко дыша и стараясь успокоиться, затем заставила себя протянуть дрожащую руку и зажечь свет. Она взяла с тумбочки блокнот, нашарила лежавшую рядом ручку и начала записывать увиденное во сне.
Вконец измученная, обессиленная, Дженни поставила точку и откинулась на подушку, чувствуя ту же странную, непреодолимую скорбь, которую так часто испытывала прежде. Отложив ручку и блокнот, она убрала с лица спутанные русые волосы, спустила ноги на пол, встала и пошла искать одежду.
Дженни надела на себя все тот же свитер и джинсы и отправилась блуждать по берегу, восстанавливая в уме свой сон и пытаясь понять, что все это может значить.
Конечно, ответа по-прежнему не было, просто к мозаике добавилось еще несколько непонятных кусочков. Возможно, доктор Хэлперн все же права и сны Дженни — не более чем реакция на убийство мужа.
Однако по-настоящему в это не верилось.
Она думала о сне и доме богатого плантатора — потому что особняк не мог быть ничем иным — и дрожала при мысли о таившейся внутри смерти. Но увиденное сегодня давало новую пищу для размышлений. Прежде ей казалось, что эти люди были англичанами и жили где-то в Африке.
Теперь она не была в этом уверена.
Дженни сунула озябшие руки в карманы и поддала ногой кучку песка. Завтра она продолжит свои изыскания, только на этот раз займется дальним югом США. В штате Джорджия были такие дома, построенные английскими плантаторами в конце восемнадцатого — начале девятнадцатого века. Наверное, надо было начать именно с них.
Она обхватила плечи руками, не обращая внимания на холод и мерный шум прибоя. Кто она, эта женщина в розовом шелковом платье? Что могло сделать ее такой нечеловечески жестокой? И почему именно ей, Дженни, суждено было узнать историю этой женщины?
Дженни все больше проникалась уверенностью, что это случилось на самом деле. И все больше и больше убеждалась, что единственный способ покончить со снами заключается в том, чтобы сложить мозаику, восполнить недостающие детали и довести историю до логического конца.
На берег нахлынула большая волна и залила ее лаковые коричневые туфельки. Дженни быстро отскочила в сторону и только тут поняла, как далеко она забрела. Огни порта были совсем рядом; сквозь шум прибоя до нее доносились звяканье якорных цепей и скрип судовых снастей.
Зная, что пора возвращаться, она продолжала идти вперед, к пристани. Позади остались корабельный склад, здание яхт-клуба и Морской рынок. Добравшись до причала «Н», у которого было пришвартовано судно Джека, она подобрала обломок раковины и открыла калитку.
Дженни понимала, что ей нечего здесь делать, что надо дать Джеку желанный покой, но убедила себя, что он все еще с друзьями, что его нет на «Мародере»… а даже если и здесь, она ему не помешает. Увидев большой корабль-работягу, плавно покачивавшийся на волнах, она заметила, что в кают-компании горит свет; из стереоколонок Джека доносились звуки песни «Роллинг Стоунз».
«Наверное, там один Чарли, — беспокойно подумала она, — или Джек с кем-нибудь из друзей». Но сердце внезапно сжалось, руки и ноги налились свинцом. Она приказывала себе идти домой и забыть о своих подозрениях, приказывала повернуться, уйти и сделать вид, будто ее здесь не было.
Но что-то не позволяло. Каждая клеточка мозга предупреждала Дженни, что ей придется пожалеть об этом, но она вопреки всему поднялась по трапу и вышла на палубу. Ноги двигались независимо от ее сознания. Она ощущала себя такой же бессильной, как и во сне.
Дженни остановилась у дверей каюты, чувствуя, что не может войти, но зная, что обязана сделать это. Шум усилился — женский голос перемежался с хрипловатым мужским тенором… Она думала о Джеке, о времени, которое провела с ним, о тех чувствах, которые он заставил ее испытать. Думала о том, как он любил ее, о том, как много это значило для нее… и как мало для него.
Она знала, что так и будет — Джек никогда не лгал ей, — но почему-то убедила себя, что этого не случится.
Настало время увидеть все собственными глазами, узнать правду, какой бы горькой она ни была. О Господи, зачем ее занесло сюда?
* * *
В голове Джека стучал ритм последней песни «Стоунз». Вивиан покачивала плечами, трясла объемистым бюстом и, слегка фальшивя, подпевала, глядя влюбленными глазами на своего Джека-хвастуна.
Бреннен смотрел на нее и впервые за несколько месяцев чувствовал желание закурить.
Вивиан улыбнулась, похлопала длинными накрашенными ресницами, подняла руку Джека, лежавшую у нее на талии, поцеловала ладонь и положила ее на свою полную грудь. Его пальцы ощущали кружево лифчика сквозь тонкую ткань черной майки.
