— Мы так не договаривались, чтобы я двоих держал! — возмутился Сарычев. — И вообще, почему я?
Пламя в костре стреляло искрами, здоровенная коряга никак не хотела прогорать, только обугливалась. Глядя на нее, Алик вдруг спросил:
— А помните, к нам цирк приезжал?
— Ну? — спросил Вовка.
— Акробатов на доске помните? Один на доске стоит, второй на другой конец доски прыгает, и этот, первый, — фьюить! — к третьему на плечи.
— Точно! — обрадованно воскликнул Лешка. — И по дороге он еще сальто крутил.
— А мы что, в часть прямо со своей доской поедем? — спросил Вовка, недовольный тем, что такая блестящая идея пришла не в его голову.
— Акробаты всегда со своими приспособлениями повсюду ездят. А мы чем хуже? — возразил Алик.
На следующий день после уроков они выпросили у завхоза доску поровнее и принесли ее на берег реки. Нашли подходящий камень-валун, положили на него доску.
— Значит, так, — сказал Вовка. — Алик у нас самый легкий. Я буду на доску прыгать, Алик полетит и к тебе на плечи приземлится.
— Он очки потеряет, — возразил Сарычев.
— Ты без очков увидишь, куда лететь? — спросил Вовка.
— Увижу, — беспечно ответил Алик. Сняв очки, он отнес их подальше, положил на песок и, вернувшись, встал на доску. — Только я сальто крутить не умею, — предупредил он.
— Ладно, — милостиво разрешил Вовка, — обойдемся без сальто.
Он разбежался и прыгнул на доску.
Вообще-то получилось здорово. Вовка упал, зато Алик взлетел, как птица. Только полетел почему-то не к Лешке, а совсем в другую сторону — в сторону реки. Плюхнулся, вынырнул, поплыл. Выбрался на берег на четвереньках. Вода стекала с него ручьями, он дрожал и как-то странно гоготал, словно гусь:
— Га-га-га…
— Ты чего? — испуганно спросил Лешка.
Алик помотал головой и опять загоготал:
— Га-га-га… — Наконец он поднялся на ноги и произнес почти отчетливо: — Га-га-гады!
— Мы же не нарочно, — оправдываясь, сказал Лешка.
Но Вовка испортил все дело.
— Сам виноват, — заявил он. — А еще говорил, что без очков увидишь, куда лететь.
— Ну я и видел, и что? — закричал Алик.
— Ну и это… Рулил бы в нужную сторону.
Алик показал Вовке фигу:
— А ты вот это видел? Сам теперь летай.
— Ну и полечу, — сказал Вовка.
Он встал на доску и подождал, пока Алик выжмет трусы. Наконец тот подошел, спросил деловито:
— Готов?
— Готов! — выкрикнул Вовка.
Алик разбежался и прыгнул. Взмахнув руками, Вовка взмыл в воздух и полетел. Красиво полетел, а самое главное — в нужную сторону. Но слегка не рассчитал и въехал коленом прямо Сарычеву в лицо. Тот взвыл и упал. Вовка пролетел еще немного и тоже упал. Потом оба вскочили, и Лешка набросился на друга с кулаками.
Чтобы не перессориться, от этого номера решили отказаться. Но Алику, несмотря на удачное приземление, точнее, приводнение, так понравилось летать, что он с ходу придумал другой. Вовка и Лешка держались за руки, скрестив их так, чтобы получилось нечто вроде сиденья, Алик вскарабкивался на это сиденье, вставал на него и командовал: «Ап!» Его подбрасывали в воздух, он переворачивался и падал животом на это сиденье.
Получилось, конечно, не сразу. Поначалу Алик очень сильно в воздухе ногами дрыгал, свалился Конькову на голову и, пытаясь удержаться, чуть не оторвал ему ухо. Коньков хотел ему двинуть, но сдержался. А потом все наладилось.
— Может, сальто попробуешь крутить? — спросил Коньков.
Но Алик не рискнул, да и времени оставалось мало.
— Давай я попробую, — предложил Лешка.
Коньков и Алик согласились, о чем быстро пожалели. Сарычев оказался чугун чугуном, чуть руки им из плеч не повыдергивал.
— Ладно, — сказал Вовка, — без сальто обойдемся.
До поездки оставалось всего ничего, к тому же скоро надо было показывать номер Ольге Петровне. Но на следующий день Коньков пришел в класс, шмыгая носом и подкашливая.
— Говорила я тебе, что простудишься! — воскликнула Ольга Петровна. — Если заболеешь и никуда не поедешь, винить будешь только себя. — Она нахмурилась, но было видно, что она расстроена.
— Я не заболел, — решил успокоить ее Коньков. — Это у меня предстартовая лихорадка. От волнения. Такое у всех настоящих спортсменов бывает. Скажи, Агапов?
Алик кивнул и громко чихнул, чуть не ударившись лбом об парту.
— Ну вот, — окончательно расстроилась Ольга Петровна. — Вы что, сговорились?
На перемене Сарычев подошел к другу и спросил с затаенной надеждой:
— Ну что? Будем сегодня репетировать?
— Будем, — твердо ответил Коньков. — Только давайте здесь, во дворе.
Дождавшись, пока большинство ребят разойдется по домам — чтобы не мешали, троица начала репетировать. Коньков и Сарычев скрестили руки, Алик полез на них, без конца шмыгая носом.
— Ап! — скомандовал он.
Коньков разогнулся, как стальная пружина, и подтолкнул Алика вверх. И в этот момент Сарычев, оглушительно чихнув, присел до земли. Алик взмыл в воздух боком и стал переворачиваться. Он дрыгал ногами — видимо, рулил, как советовал ему Лешка, — и продолжал переворачиваться. В общем, он сделал такое сальто, о каком они все только мечтали.
— Ап! — выкрикнул он.
Его снова подбросили. На этот раз сальто не получилось, и Алик, промахнувшись, уселся Конькову и Сарычеву на руки, как на стул. Но спортивный азарт настолько захватил его, что он уже не мог остановиться.
— Ап! — заорал он, взлетел, перевернулся вверх ногами и, падая, попытался ухватиться за Вовкину шею.
Коньков отскочил, и Алик упал на землю, вцепившись Сарычеву в ногу. Он держался за его штанину, и Лешка все никак не мог его отцепить. Наконец Алик отцепился сам, поднялся и гордо сказал:
— Вот теперь все точно ахнут!
Во двор выбежала Ольга Петровна. Бросилась к Алику:
— Не ушибся? — Убедившись, что все в порядке, руки-ноги у Агапова целы, она вздохнула. — Господи, мальчики, если б я знала, что вы такое… — она сделала большие глаза, — такой номер готовите, я бы ни за что не разрешила.
— Не понравилось? — испугался Алик.
— Очень понравилось. Только, во-первых, не разболейтесь, пожалуйста, и, во-вторых, будьте осторожнее. А то мне Александра Ивановна, — она подмигнула, — такой акробатический этюд покажет!
— Эх, жалко, что загореть не удалось! — сказал Коньков, когда Ольга Петровна ушла.
— А не мыться не пробовал? — спросил Сарычев. — Я, когда после костра домой пришел, посмотрелся в зеркало — вроде загорел. А потом умылся — снова белый стал. Может, нам опять костер развести и не мыться до отъезда? А потом кто разберет — загорели мы или прокоптились…
