— Мне здесь нравится, — сказала она, вспомнив статуи, неподвижно застывшие в своих нишах, которые реставраторы уже успели обмотать известковыми бинтами. Что же, это символ обновления.
— Наверное, так оно и есть, — Патрик разжал объятия. — Может, досмотрим фильм?
— Почему бы и нет? И выпьем заодно по бокалу шампанского. Все-таки Рождество.
— Да, моя девочка.
Они допили чай, поднялись наверх и устроились с шампанским перед экраном телевизора. Снова постучали в дверь, и на сей раз Нина спустилась вниз. Перед дверью стояла машина, заехавшая на тротуар передними колесами, а на пороге — Барни Клегг и его приятель с забинтованной рукой. У Барни в руках были две бутылки, а у приятеля — завернутый в папиросную бумагу цветок в горшке, который он пристроил на локоть своей здоровой руки. Оба юноши, улыбаясь, смотрели на Нину.
— Итак, вы выжили, — отвечая на улыбку, сказала Нина Тому.
— Мы зашли поблагодарить. И вручить вам вот это, хотя я не знаю точно, что там такое.
— Рождественская роза, — пояснил Барни, — Хеллеборус нигер. Для вашего сада. Ведь у вас наверняка есть сад.
Нина приняла подарок.
— Какая красивая, — сказала она. — Мой сад явно недостоин такого чуда. Не хотите зайти выпить? Разумеется, если у Тома уже прекратилось кровотечение.
Молодые люди вошли в дом, и прихожая Нины тут же показалась ей маленькой.
— Одиннадцать швов, — гордо произнес Том, показывая на забинтованную руку.
— После одиннадцати часов, проведенных в медпункте и его окрестностях, — пожаловался Барни.
Они прошли вслед за Ниной на второй этаж, наполняя дом звуками молодых голосов.
— А мы только что от Майкла Уикхема. Тоже заезжали поблагодарить.
— И как они там?
— Тяжело им приходится. Дети с воплями носятся по всему дому, куда ни пойдешь, можно на кого-нибудь наступить.
— Как и у Барни, — вставил Том.
Нина открыла перед ними двери гостиной.
— Что же, здесь детей нет вообще. Только Патрик и я.
Патрик поднялся с дивана.
— Это Барни и его друг Том. Они пришли поблагодарить меня за те мелкие услуги, которые я оказала Тому, когда он поранил руку на рождественской вечеринке.
После обмена рукопожатиями Барни поставил перед ними свои бутылки.
— Не знаю, что это такое, — сказал он. — Это вообще можно пить? Просто взял у папы в погребе.
Патрик изучал наклейки.
— Еще как можно. Старый добрый «Померол».
— Тогда давайте откроем.
Принесли еще стаканы, подбросили дров в камин и выключили телевизор. Молодые люди устроились на диване. Патрик и Нина наливали вино, пускали по кругу тарелки с закуской. Из разговора они узнали, что Барни учится в агротехническом колледже на факультете садоводства и землеустройства, а Том — в местном политехническом колледже. Юноши дружили с детства, которое, впрочем, закончилось не так уж много лет назад. Попозже вечером друзья собирались посетить одну из местных дискотек, но Барни пожаловался на то, что дискотеки полны малолеток — «компания Люси и Кэтти». Скоро стало понятно, что Барни и Том, пожалуй, не откажутся остаться на обед.
Когда Патрик и Нина ненадолго оказались одни в кухне, Патрик высказал ей свое удивление. — Мне казалось, ты говорила, что ни с кем не знакома в Графтоне, кроме нескольких семейных пар среднего возраста.
— Сюрприз, сюрприз, — заговорщически подмигивая, ответила Нина.
Это был настоящий праздничный ужин. Патрик никогда не был особенно общительным, но вино растопило его сдержанность, сделав его разговорчивым и довольно забавным. Ему явно нравилось общество двух излучавших жизненную силу молодых людей. Что же касается Нины, то ей было весело в компании Барни и Тома, ей нравился их юмор и их живой энтузиазм, с которым они реагировали на все — от пищи, приготовленной Ниной, до скептических и довольно едких шуток Патрика.
В какой-то момент она вспомнила о Гордоне, и ей опять стало грустно и обидно, но она тут же заставила себя выкинуть Гордона из головы и сосредоточиться на лицах друзей, сидящих за столом. Ей странно было слышать у себя в доме веселый смех и звон тарелок. Она слишком долго была уверена, что здесь всегда будет тихо и пусто.
Рождественская роза стояла на доске для грязной посуды. На глиняный горшок налипли комочки земли. Нина отлепляла их один за другим. Подошел Барни и поставил в раковину стопку грязных тарелок.
— Я сорвал ее в оранжерее специально для вас, — сказал он.
Барни был выше на целую голову, и Нина смотрела на него снизу вверх.
— И еще одну для Майкла Уикхема? — спросила она.
— Конечно, нет, — ответил Барни.
Они оба смотрели на глянцевые зеленые листья с белыми прожилками. Нина со смущением поняла, что краснеет. Она слышала, как за их спиной Том объясняется Патрику правила какой-то довольно сложной игры в слова, в которую ему вдруг захотелось сыграть.
— Хотите я пересажу ее прямо сейчас? — предложил Барни. — Боюсь, что здесь для нее слишком жарко.
Нина включила свет на улице и повела Барни к дверям, ведущим в палисадник. Взгляду Барни предстала голая почва, кое-где лежали засохшие листья и принесенный ветром мусор.
— Я же говорила, что мой сад недостоин такого подарка, — сказала Нина.
Барни отпер калитку и вынес растение в сад. Он нашел защищенный от ветра угол и обложил горшок сухими листьями, чтобы предохранить корни от мороза. Он потер свои огромные руки о джинсы и заторопился обратно в дом.
— Я приду, когда будет светло, и посажу ее как следует. Если хотите, я могу привести сад в порядок и посадить что-нибудь еще.
Барни ждал ответа.
— Это очень мило с вашей стороны, — мягко сказала Нина. — Но не думаю, что вам стоит тратить время, занимаясь садом, который так безобразно запустила его хозяйка.
Ричард обожал заниматься садом. Он очень любил сад в Норфолке, сад, где его настигла смерть. Нина медленно убирала последние кусочки земли с доски для грязной посуды.
Барни пожал плечами.
— А что в этом такого особенного? Ведь это моя работа. Вернее, будет моей работой, если я когда-нибудь получу диплом.
— Ну что, мы будем играть? — крикнул им Том.
Нина вдруг поняла, что они уже довольно много выпили. Но, несмотря на это, она взяла еще бутылку вина и опять села за стол.
Игра состояла в том, что нужно было сначала выдумывать слова, а потом угадывать, что значит каждое слово. Лучше всех получалось у Патрика. Он всегда был первым, когда дело касалось всевозможных кроссвордов, шарад, анаграмм. Но Барни, к удивлению Нины, ненамного отстал от Патрика. Сама же она играла безнадежно плохо, но ей было приятно видеть, что Патрик получает удовольствие.
