Он скользнул на водительское, пристегнулся и тронул машину.
Я была слишком взбудоражена, чтоб реагировать на это все правильно, а потому замолчала и только сверлила с ненавистью его затылок бешеным взглядом.
И не сразу поняла, что приехали мы к кофейне.
Огляделась с изумлением, потом уставилась на Тимура.
Он вышел из машины и открыл мне дверь.
Его руку я проигнорировала, вышла и встала на расстоянии, впрочем, прекрасно помня его скорость и длину лап, понимала, что вообще не в безопасности.
— Мышь… — Тимур, похоже, не собирался выполнять ни один из моих ультиматумов, в том числе и по поводу этого нелепого прозвища, — я не знаю, что за херня творится… Я вчера поговорить хотел, объяснить, что все не так, как кажется. И теперь я думаю, что и в отношении тебя то же самое. Но понял, что не могу вообще разговаривать с тобой. Вчера вот хотел… Не получилось. Потому буду говорить, когда все полностью выясню.
— Выясняй. Мне до этого дела нет. — Надеюсь, достаточно холодно получилось? Надеюсь…
— Я к тому, что, пока выясняю… ты меня ждешь.
— Чего? А пойти бы тебе!..
Я не успела договорить, как оказалась в его руках. Боже, какой он быстрый… Дыхание перехватило, голова сама собой запрокинулась… Тимур держал, наклонялся ко мне, и по глазам было понятно, что никакого там терпения и в помине нет. И что сейчас я получу тот самый секс в машине, готовностью к которому бравировала совсем недавно… И не факт, что это будет насилие… Не будет это насилием…
— Мышь… Ты меня ждешь. Просто ждешь. Мне надо выяснить, что за херня творится. Надо с холодной головой. Но это не значит, что я не вырву ноги любой твари, которая будет рядом с тобой прыгать… Пожалей своих ухажеров, Мышь… — выдохнул он мне в губы, помедлил, пальцы на мгновение сжались сильнее, словно решал, что делать сейчас, может, и в самом деле, тупо запихать на заднее сиденье и увезти?
Но затем разжал ладони и отстранился.
Сел в машину и, больше не глядя на меня, уехал.
А я осталась стоять, потирая предплечья, где сто процентов остались следы его рук…
Слез не было, мыслей не было, ничего не было. Опустошение совершенное.
Именно в таком состоянии я и прожила до сегодняшнего дня.
Именно оно и стало привычным, родным, что ли.
Сегодня утром, когда Тимур приехал опять кофейню и улыбнулся Татьяне:
— Спокойно, я только поговорю. И все. Честно-честно!
Я особенно ничего и не почувствовала. Не знаю, что было причиной: время, все-таки практически два месяца прошло, или то мое опустошение… Может, организм, понимая, что уровень стресса шкалит, просто отрубил эмоции? Не знаю. По крайней мере, я реагирую спокойно и на Тимура и на запись разговора с Русланом, которую он мне показывает.
Вижу, что Тимур недоволен моей реакцией.
На знаю, чего ждал, на самом деле. И зачем до этого посылал ко мне своего партнера, Мехди. Верней, знаю, но… Но думаю, что надежды его явно не оправдываются сейчас. И дальше не будут оправдываться…
На дворе ноябрь, за окном — темень, подкрашенная разноцветными лампочками…
И у меня все хорошо. У меня все устоялось и успокоилось. Без него.
И не хочется опять доводить все до абсурда. Или ждать, когда же Тимуру опять все надоест… Или когда кому-то из его окружения снова захочется пошутить, а ему — поверить.
Он так легко поверил в мою виновность… И не поверил мне. Не захотел поверить, не посчитал нужным искать… С одной стороны, я его понимаю. Я вообще все понимаю.
А вот с другой… Не хочу больше так.
И возвращения к прежним отношениям не хочу.
Тимур сидит передо мной, и взгляд у него напряженный. И уверенный очень в себе. Тимур считает, что все сделал правильно. Ведь он же принес мне доказательства своей непричастности. И моей непричастности. И все это — злой навет, чье-то злое вмешательство…
Но разве, когда есть чувства, можно вот так легко отказаться? Разве это возможно?
У меня получилось.
У него — тоже.
Значит… Значит, не то это чувство, неправильное. Неглубокое.
У нас все началось с игры. С шутки, с обмана с его стороны. Обмана, которому я с удовольствием подыграла, не заметив, как заигралась…
И теперь надо все закончить, не на пронзительной ноте непонимания, а на ледяном равнодушии правды.
Мы оба заигрались.
И проиграли.
Я выдыхаю и твердо смотрю в глаза Тимуру, подбирая правильные слова.
Правдивые.
Игру пора заканчивать.
Проигрыш — это не конец света же? Выберемся. Обязательно.
Он — точно, у него опыт в этом вон какой богатый…
Да и я не пропаду.
Москва за окном подмигивает предвкушением Нового года, и это кажется правильным.
Жизнь-то продолжается.
P.S.
— Нет, ну что ты, только свои будут! Данька притащит школьных друзей, а еще Олежек… Помнишь, мой друг? — голос Альки в телефоне согревает и успокаивает. Боже, до чего же теплый человек она, просто невероятно! Всех вокруг согревает… И отказать ей нереально.
— Аль… У меня работы полно… Ты же знаешь, мы до последнего клиента тридцать первого…
— Ну вот потом и приезжай! Ничего такого, никакого движа, просто пара друзей… Ну нельзя одной отмечать, понимаешь же!
— Да я не буду отмечать, я спать сразу, ты чего…
— У меня и поспишь! Мы на дачу едем к Олежеку! Там тихо, сосны такие стоят, знаешь… Это же Переделкино, бывший дачный поселок, где всякие деятели культуры жили. Там отлично просто, камерно.
— Ох…
— Это Олежека дача, ему от деда досталась… Посмотришь на его библиотеку… И альбомы там с репродукциями, первой половины прошлого века…
— Ты знаешь, чем меня соблазнить…
— Ну так! Все, я тебе скину адрес. О такси не волнуйся, Олежек сказал, что все за его счет!
— Не надо, у меня все…
— Ой, все, я побежала, оливье же еще!
Аля вешает трубку, а я улыбаюсь непроизвольно.
Не особенно хочется куда-то ехать, если честно. Декабрь в сфере обслуживания — всегда нереально горячее время, когда впахиваешь без выходных и нагрузка огромная. Но никто не жалуется, потому что декабрь кормит год, это все знают.
И я не жалуюсь. Наоборот, очень все вовремя. Работа помогает забыться, отключить глупые мысли, которые нет-нет, да и проскальзывают…
Что было бы, если б я…
Или если б Тимур…
Или вообще, если б мы…
Сослагательное наклонение в такой ситуации — бесит, но все равно лезет в мысли.
Причем, опять больше чем уверена, что думаю только я. А Тимур… У него все в порядке, судя по инсте.
Правда, там нет фото с красотками, но вот работы, деловых встреч и прочего — полно.
А я прекрасно знаю, каким образом обычно завершаются деловые встречи. Теперь знаю, раньше-то дура наивная была…
А еще работа помогает не питать ненужных иллюзий. И не позволяет ковыряться в себе, в поисках мотивов такого истинно бабского поведения. Когда послала по известному маршруту, а все время ждешь, что вернется. С магнитиками, ага.
Я в себе это все дело глушу, старательно не вспоминая ни жесткий холодный взгляд Тимура, когда он, после моего сбивчивого спича про игру, глупость и отсутствие доверия и глубины чувств, просто встал и вышел.
Не стал ничего прояснять, не стал мучить меня больше. И, наверно, я ему за это дико благодарна.
Вот только больно… И иррационально обидно. И… И по ночам он снится, гад… А еще снится наше лето, пронизанное солнцем. Мое желтое платье, веснушки на руках и его теплые глаза. Горячие ночи, горячий шепот, горячие ладони…
И мне жарко по ночам, я сама горю все время.
Словно болею. И никак не могу переболеть, выздороветь…
Завершаю я в десять.
У нас нет новогодней программы, а потому все гости стремятся побыстрее по домам, к елкам и оливье.
А я вызываю такси, внутренне ужасаясь ценнику, и еду к Але.
Надеюсь, что там будет свободная комнатка, чтоб поспать.
Через полчаса, задумчиво разглядывая деревянный особняк в стиле дворянских загородных домов девятнадцатого века, я думаю, что да, скорее всего, там будет свободная комната…
