его носки, и приступила к отмыванию плиты, с особой тщательностью натирая варочную панель.
Красивая, конечно, штука. Ровненькая, глянцевая, черненькая, но стоило оставить на ней пятнышко всего на четыре дня, как оттереть его показалось нереальным. Но почти полчаса мучений, кряхтений и отборного мата помогли мне справиться и с ним.
С гордостью, даже немного запыхавшись, в миллионный раз взглянула на входную дверь. Полковнику никто… И не пишет, и не идет. Забыли все про меня. Дрыхнут там, красиво так…
Уперев руки в бока, решила заняться протиранием гардин в студии. Когда-то нужно было это сделать, ибо там не ступала нога, вернее, рука человека ни разу с осени не пробегала там с тряпочкой. Разве что паучки пробегали по гардинам своими многочисленными лапками.
Еще немного пыль наберет массу, оживет и нападет на меня сверху.
Придвинув к окну кресло, поставила на него табуретку. Прихватила влажную тряпку и полезла на шатающуюся конструкция с уверенностью в том, что в честь моего отпуска отключили гравитацию. О том, что я могу свалиться на пол и что-нибудь себе сломать, вывернуть или покалечить, я даже не думала. Война с пылью требует безбашенности, которой у меня сегодня, как раз, выше крыши.
С одной стороной справилась безупречно, шаолиньский монах во мне полон гордости, но вот с другой стороной возникли трудности. Из-за того, что кресло поставлено не строго по центру гардины, до другого края приходилось тянуться и трястись вместе с неустойчивой конструкцией. Еще миллиметр влево и я полечу ласточкой, которая не научилась летать.
– Замри!
Бодрый голос Андрея раздался совсем рядом. Я, конечно, замерла, но перед этим основательно вздрогнула.
– Лови! – крикнула сдавлено и потеряла единственную точку опоры.
Пол неминуемо приближался прямо к моему лицу. Контакт был бы тесным, если бы меня вовремя не подхватили сильные руки.
– Поймал, – прохрипел над головой мужской голос.
– М-молодец, – кашлянув, прочистила горло. Снова начался этот бешеный танец глаз, которые не знают, куда им смотреть. Гораздо проще было находиться рядом с ним, пока он спал. – Может, поставишь уже меня?
– И добровольно лишить себя удовольствия? – пространство вокруг пришло в движение. Крутанувшись на пятках, Андрей плюхнулся в кресло, рядом с которым теперь лежала табуретка. Если бы он не успел меня поймать, то рядом с табуреткой лежала бы и я.
Усадив меня к себе на колени, Лавров бесцеремонно напал на мои губы, как измученный жаждой припадает к кувшину с водой.
– Я на тебя злюсь, – едва успела пробормотать в момент короткой передышки.
– Даже так? – теплые руки играючи забрались под майку, ловкие пальцы пробежались по позвоночнику, снова и снова рассыпая искры по всему телу, концентрируя их в особо чувственный пожар в пояснице. – Злишься? – хитрый шепот.
– Ужасно.
– Я виноват.
– Виноват.
– Накажи меня.
– Накажу, – резко спрыгнула с его коленей и отошла на шаг, чтобы Андрей не успел дотянуться. – Наказан.
С трудом переведя дыхание, оправила майку, поправила резинку спортивных штанов. Взгляд медленно пополз по торсу вверх. По черной свободной футболке, по жилистой шее, по щетинистому подбородку, острому носу с легкой горбинкой, губам, вкус которых еще ощущался кончиком языка. Наконец, остановилась на изумрудно зеленых глаз, легкие лучики в уголках которых, были оставлены плутовской усмешкой.
– Я соскучился, – произнес он почти одними губами.
– И поэтому не пришел ко мне ночью? – держала я хлипкую оборону.
– Я вернулся в третьем часу ночи, ты уже, наверняка спала, поэтому я не стал тебя беспокоить и просто завалился спать в своей берлоге.
– Мог бы и ко мне завалиться, – фыркнула обижено. – Я тебя ждала. В короткой юбке… Плохая студентка…
– Черт! – хлопнул он себя по коленкам. – Как я мог такое забыть?! Прости, Шунь. Прости, малютка.
– Ты меня уже второй раз называешь малюткой. С чего вдруг? Раньше ты так меня не называл.
– Раньше ты меня за Шуню была готова утопить в унитазе, а уж если бы я тебя назвал малюткой, то ты бы меня с балкона скинула.
– Ну, ты же альпинист, – дернула плечами, напуская на себя равнодушие. – Вы же не умеете падать с высоты. Вы только покоряете её.
– Иди ко мне, злюка, – Андрей поднялся с кресла и в один шаг преодолел между нами расстояние. Надежные руки уверенно сгребли меня в объятия и прижали к крепкому торсу так сильно, что очки встали набекрень. – Сегодня вечером клятвенно обещаю освободиться пораньше.
– А мне уже не надо, – деловито изрекла и неосознанно вдохнула запах его кожи, чувствуя, как от какого-то необъяснимого кайфа на ногах поджались пальцы.
– Уверена, что не надо? – руки снова нырнули под майку и стали вырисовывать круги на спине.
– Уверена, – очень-очень тонкая оборона, толщиной с паутинку, дрожала. – У меня сегодня трудный день. Мне нужно расстаться с парнем.
– С парнем? – чуть отпрянул от меня Андрей и мягко положил руки на плечи, слегка их сжав. – С каким еще парнем? Я твой официальный жених, вообще-то. Не парень.
– А Макар? – заглянула в его глаза над оправой очков. – Ты забыл, что увел меня у хорошего парня?
– Я тебя не уводил, – поддел он своим носом мой нос. – Ты же не корова на веревке, чтобы тебя можно было увести, кому угодно и куда заблагорассудится.
– И кто же я? – потерлась щекой о мягкую щетину.
– Кошка. Это же очевидно.
– Которая гуляет сама по себе?
– Именно. Но я буду бесконечно счастлив, если моя кошка дождется меня сегодня вечером, – кивнул Андрей и мягко захватил мою нижнюю губу. Нежно провел по ней кончиком языка и плавно углубил трепетный поцелуй.
Паутинка порвалась, весь мой вредно-вредительский настрой испарился, и руки сами обвили его шею, притягивая ближе.
– Мне пора бежать, – прошелестел низкий голос в самые губы.
– Что? Куда? – непонимающе моргнула и отстранилась.
– Работа, Шунь.
Разочарованно выдохнула, но ничего говорить не стала. Опустила взгляд и просто уткнулась лбом в колючий подбородок.
– Голодный?
– Немного, – кольцо рук сомкнулось на спине. – Но я, всё равно, не успею поесть. Уже
