мозгов, было хреново. Желудок ныл, мутило, и в висках барабанили мерзкие молоточки. Но еще сильнее, чем похмелье, Саню мучило невесёлое осознание того, что он умудрился проебать свое счастье. Феерически так проебать, со свистом.
Он вздохнул, поморщился от ноющей боли в голове и, страдальчески заломив брови, прижался лбом к оконному стеклу. Кожу приятно холодило, и стало немного легче. Можно было хоть немного думать. А думать Саня мог сейчас только об одном: как сказать Жене, что он ее любит? Вернее, как сказать так, чтобы она ему поверила. Чтобы не решила, что это очередная уловка, очередная неловкая попытка подкупить, заманить и вернуть к себе.
Когда Игорь узнал, что Саня звал Женьку замуж и как именно он это говорил, то так матерился, что даже Саню пробрало.
«Дебила кусок! – орал он на друга. – Ты совсем ебанулся? Ты баб что ли в жизни не видел? Так даже потрахаться не зовут, не то что замуж. И правильно твоя Женька тебя прогнала, надо было еще по голове чем-нибудь настучать, чтобы у тебя мозги на место встали. Поверить не могу, что это ты! Ты же баб всегда одним движением бровей клеил. И язык у тебя подвешен как надо. А тут что?»
А Саня и сам не мог объяснить, что. Просто с Женей и раньше никогда не получалось так, как с остальными девушками, с которыми он чувствовал себя чекистом с холодной головой, всегда контролирующим ситуацию. А уж сейчас тем более невозможно было сыпать легкими гладкими словами, потому что слишком близко, остро и серьезно было то, что с ним происходило.
«Цветов надо много, – пьяно втолковывал ему Игорь. – Всякая лабуда, чтоб была вокруг: шарики там, хуйнюшки плюшевые, свечи и прочая романтическая поебень. Чтобы она видела – ты для нее постарался! А потом встаешь на одно колено, делаешь такое лицо – ну как в фильмах! – и говоришь, что любишь и жить не можешь, а потом протягиваешь кольцо. Кольцо-то хоть у тебя было? Че и кольца не было? Ну ты и дятел, Санек….»
«Может, и дятел», – мысленно согласился с ним Саня. Вот только он знал: ни идиотские шарики, ни пошлые розы, ни – тем более! – плюшевые медведи Женьке нахрен не сдались. У нее слишком хороший вкус для всей этой стандартной ерунды, и она слишком умна и иронична, чтобы растаять от таких сопливых жестов. Тут нужно что-то другое. Что? Саня пока не понимал.
Может, просто поговорить? Для начала?
Саня решительно достал телефон и начал набирать Жене сообщение. Набирал, стирал, снова набирал, и снова стирал… потом психанул и отшвырнул мобильник в сторону. Фигня какая-то, это все не то. Не те слова. Не получится так. Надо вживую, нормально поговорить – глаза в глаза. Правда, если Женька вообще согласится его выслушать.
Саня снова потянулся за телефоном и неожиданно для самого себя набрал номер мамы.
– Санечка? – удивленно отозвалась она. – Что-то случилось?
– Да, мам, – он бездумно смотрел в окно, за которым проносились деревья. – Наверное, случилось. Я хочу жениться.
– Неожиданно, – осторожно заметила мама. Впрочем, особого удивления она не выказала. Когда у тебя шесть детей и семь внуков, тебя трудно чем-то по-настоящему шокировать. Не считая того, что ты шесть раз пережила пубертатный период (а медали дают и за меньшее!), каждый из твоих детей преподносил тебе что-то особенное. Ваня – армию, где ему едва не отбили почки. Коля – баловство наркотиками и условный срок за хулиганство, Лева – неожиданно проклюнувшийся в их рабочей семье музыкальный талант и конкурсы, на которые приходилось его возить, отрезая солидные ломти от семейного бюджета, Лиза – беременность неизвестно от кого на втором курсе университета, а Маша – брак с хмурым смуглым чеченцем, которого они сначала ужасно боялись. А Саня… Саня, пожалуй, был из всех шестерых самым беспроблемным, если не считать того, что он категорически отказывался жениться и заводить детей. Мама иногда с горечью думала, что, возможно, в этом косвенно виновата она: Саня с детства был очень ответственным мальчиком, и именно ему она чаще всего доверяла младших. Ванька вечно наплевательски относился к таким поручениям, а если скажешь Сане покормить Колю или уроки у Лизы проверить, то можно было не сомневаться: сделает в лучшем виде. Наверное, стоило его меньше загружать, но ведь и без помощи было нереально справиться! Одна только готовка сколько времени занимала. Попробуй свари обед на эту толпу!
– А кто она? – наконец спросила мама, так и не дождавшись от Сани больше никакой информации.
– Женя. Мой друг. Ну, я думал, что друг. А оказывается нет.
– Привези ее к нам, – предложила мама. – Хоть познакомимся с твоей невестой.
– Она еще не моя невеста, – вздохнул Саня. – Она думает, что я на ней хочу жениться в виде одолжения.
– А это не так? – на всякий случай уточнила мама.
– Нет. Ну я думал, что да. А оказывается нет. Сложно все, мам. Я чего-то вообще не понимаю, что мне делать.
– Сынок, – мягко сказала мама, – ты так запутанно говоришь, что я тоже ничего не понимаю. Может, и девушка твоя тебя понять не может. Ты говори нормально, по-простому. Скажи, что любишь ее. Любишь ведь?
– Люблю, – тихо сказал Саня. И такая тоска зазвучала в его голосе, что ей ужасно захотелось обнять его, поцеловать, как в детстве, в лохматую макушку, и пообещать, что все будет хорошо.
– Все будет хорошо, сынок, – у мамы дрогнул голос. – Поговори со своей невестой и приезжайте в эти выходные. Мы с отцом будем вас ждать.
– А если не получится? – отчаянно спросил Саня.
– Получится, – уверенно сказала мама. – Я знаю тебя, сынок. Ты упертый, у тебя все и всегда получается.
– Мам…
– Да?
– Я… я люблю тебя.
– И я тебя, сынок.
Когда Саня положил трубку, у него подозрительно щипало в глазах, но было так тепло и хорошо, словно он, как в детстве, уснул с книжкой на диване, а его не стали будить и укрыли пледом, чтобы не замерз.
А еще он, кажется, понял, что ему надо сделать. Мама права, он упертый. И Женьке это предстоит узнать на себе!
