и злобой, скулы дрогнули, и на шее взбухли вены. Все вокруг на мгновение потемнело, и лишь горящие глаза Елизара оставались в поле моего зрения. Я съежилась от его резкого приступа гнева.
– Хватит отчитывать меня! Я не твой парень! Мы только друзья! – прорычал он, сжигая меня взглядом.
Я ничего не могла сказать ему в ответ потому, что он был прав. Я не его девушка, чтобы психовать на него или требовать чего-то серьезного. Елизар Ренуар – всего лишь обычный друг Кристине Романовой.
Быть может, это судьба меня наказывает подобным образом за то, что утром я дала ему полотенце для ног, чтобы протереть руки и таз для грязных вещей? Неужели я всё-таки поступила очень плохо и теперь расплачиваюсь за свои грехи?
Елизар встал, не проронив ни слова, и поднял свой старенький мотоцикл с земли. Стараясь не наступать на больную ногу, я тоже встала и, не привлекая внимания, подошла к его мотоциклу. Я виновата перед ним, но язык предательски прилип к горлу, и я не могу произнести даже банального "прости". Я просто забралась на байк, держась за специальные ручки по бокам. Неожиданно для меня его рука взяла мою и, отдёрнув от ручек, положила к себе на талию. Он не произнес ни слова, лишь прижал меня ближе к себе и осторожно рванул вперед.
– Наконец-то прибыли! – побежал к нам навстречу Макс, когда мы вылетели к озеру.
Лицо моего брата полыхало от злости, увидев меня, он глубоко выдохнул и, оглядываясь со злостью назад, подошел к нам. Позади него красовалось необычайно красивое озеро.
На зеркальной глади этого чуда природы отражалось голубое небо с его белоснежными, словно хлопок, облаками. В некоторых местах берег прерывался небольшим обрывом и утопал в глубокой синеве. Толстые стволы деревьев стеной выстроились вокруг озера, сохраняя его в тайне. Некоторые ветви деревьев совсем близко опустились к воде, с трепетом глядя на свое отражение. Недалеко от зарослей камыша росла ива с толстым стволом и длинными ветвями, закрывающими её нутро со всех сторон. Из-под ветвей громоздкого дерева выходил мостик для рыбаков. Это место сразу же понравилось мне.
– Почему вы такие грязные? – удивленно посмотрел на нас Макс.
– Мы упали по дороге, – придавая голосу ироничные нотки, сказала я и посмотрела на Елизара.
Ренуар покосился на меня и уголок его губы поднялся вверх.
– Упали? – возмутился Макс.
– Да. На белок засмотрелись, – сдерживая смех сказала я и, прихрамывая, направилась к берегу.
Я сидела на узком дощатом мостике, опустив ноги в воду. Дул слабый ветерок, заставляющий склоняться тоненькие стебельки камышей. Если провести параллель между камышами и людьми, то камыши – это люди, которые по воле других властвующих людей склоняются без особого сопротивления. В гуще камышей что-то испуганно крякнуло, прерывая мои размышления. Дикая утка.
Где-то на другой стороне озера трещало дедово радио "Восток", "Заря" или "Восход", не знаю, как оно называется. Рок по нему не транслировали, поэтому мне было всё равно. Но старшее поколение с замиранием сердца следило за советами заядлых рыбаков, лишь изредка переключаясь на чувашскую волну. Хм, разве шум не спугнет рыбу? По глазам дедушек было видно, что за время нашего с Елизаром отсутствия они немного тяпнули. Представляю, как тяжело приходится там Максу, ведь старики думают, что рыбалка интересна ему так же, как им. Но в отличие от них он-то не махнул рюмочку медовухи или самогона.
Хорошо, что меня частично закрывают ветви ивы. Здесь, в одиночестве мне нравилось больше, чем в той шумихе, напротив. Елизар сидел рядом со стариками, выслушивая их рассказы молодости. Кажется, ему интересно. Или, быть может, он хороший актер.
В моих ушах разливалась хорошая музыка, успокаивая меня. Я опустила удочку в воду, но совершенно не следила за поплавком. Надеюсь, рыба не станет клевать пустой крючок. Сегодня я не в том расположении духа, чтобы лишить кого-то жизни.
– Ты хоть следишь за поплавком? – неожиданно появился за моей спиной Елизар.
– Нет. Там даже наживки нет, – усмехнулась я, убавляя громкость на своем стареньком плеере.
– Будь осторожна, – огляделся по сторонам Елизар.
– Что ты имеешь в виду? – настороженно спросила я у него.
– Мостик старый. Быть может, тебе перебраться к нам, пока что-нибудь не случилось?
– Нет, пока что он выдерживает меня и тебя, поэтому я спокойна. К тому же здесь спокойно, и я не вижу пьяных стариков и буду честна перед бабушкой, когда скажу, что я не видела ничего, – улыбнулась я, бултыхая ногами в воде.
Мальки, потеряв страх, плавали вокруг моих оголенных ног, то подплывая к ним очень близко, то в страхе отплывая в заросли камыша. Хорошо всё-таки в лесу на рыбалке, когда никто тебя не тревожит, а теплая вода ласкает твои ноги. Елизар был прав, боль в ноге утихла.
Елизар сузил глаза и усмехнулся. Его голубые глаза скользнули по мне и остановились на ободранном локте. Его взгляд стал серьезным и каким-то потерянным.
– Ты что-то хочешь сказать? – спросила яблочного вора я. – Если ты все еще ругаешь себя за промах на дороге, то можешь успокоиться – у меня ничего не болит. А вот я должна побеспокоиться о ране на твоем лбу. Как бы твоя девушка не прилетела ко мне домой и не содрала с меня шкуру за то, что я испортила твое лицо.
– Не волнуйся, на мне все заживает, как на собаке. А Арина не такая. Она не станет злиться на тебя. Она, скорее всего, поругает меня за то, что так халатно отнесся к чужой жизни, – легонько улыбнулся он и скрылся в ивовых ветвях.
Ушел.
На небе нет ни единой тучки, только белоснежные легкие облака. Вот оно, лето без дождей. Я набрала воздух в легкие и шумно выдохнула. Рай. Идеальное место для такой дурочки, как я.
В последнее время я не узнаю свою жизнь, она стала похожа на бурную реку. Раньше все мои каникулы в большей степени проходили по заданному плану, а сейчас я совсем не понимаю, что происходит вокруг. Я опустила козырек бейсболки ниже и погрузилась в музыку.
Неужели любовь на самом деле существует? Неужели все любовные истории моих одноклассников не игра фантазии? Нет, пока что я не готова для этого, да и по кому мне вздыхать? По Елизару? Ну уж нет, этот парнишка для меня теперь только друг. Друг, с которым я часто провожу свободное время, потому что он очень интересный собеседник и всегда в движении. А движение то, что мне
