силой, что он башкой бьется и по этой самой стене сползает. Теперь сидит, ноги раскинув, как медведь плюшевый, на помойку выброшенный, на хер никому не упавший.
Адем держится за затылок, поскуливая. Хороший друг проявляет себя в черный день. Вот Адем и проявил.
— Алчак хериф [7]! — от ярости перепрыгиваю с турецкого на русский. — Это тебе, домуз [8], за то, что еб*ря моей женщине притащил! Бок [9]! Ты хоть понимаешь, как оскорбил ее?
— Я как лучше хотел! — кашляет, пытаясь подняться. — Не пара она тебе. Турки должны на турчанках жениться, рожать чистокровных детей, а не плодить всякое… Время пройдет, забудешь её. Не первый раз.
Точно говорят — у того, кто убежал от драки, мать не плакала. Жена Адема сегодня рыдать будет, потому что на словах о моих возможных с Таней детях меня совсем переклинивает. Я снова к нему наклоняюсь, за шкирку беру и…
— Ты, бл*дь, что там бубнишь? Двадцать четыре часа тебе даю, Шахин! Вместе со своими тарелками из отелей моих проваливай! И братца своего Мусу зови, он у тебя кажется юрист? — не говорю — выплевываю. — Тебе сейчас очень пригодится!
Тимур
Вся неделя после разборок с Адемом проходит под знаком безысходности. Знаю точно, Татьяна разочарована и хрен простит мне желание жениться на невинной турчанке. А ведь это правда. Я действительно собирался на ней жениться. Ненавижу, когда не могу ничего исправить. Татьяна не даёт мне шанса объясниться. Вся проблема в том, что давить и принуждать поздно, время быть эгоистичным и целеустремлëнным придурком давно прошло. Нужно доказать, что мои чувства реальны, а как это сделать я не знаю.
Всё по-прежнему глухо и беспросветно. Моя гюнеш не желает со мной разговаривать. А я не могу придумать, как расшевелить её, да вот хотя бы поругаться — всё лучше, чем эта тишина. Даже дышать непривычно. Гнетущий холод равнодушия лишает меня жизни.
Ценность плаща познается в дождь. Всё сейчас отдал бы за то, чтобы она ревновала меня, как прежде. Безразличие — это самое отвратительное, что может быть. Когда мне было двадцать, я думал, вся жизнь впереди, а сейчас, хлебнув этой жизни сполна, понимаю — ничего там нет. Без неё — нет.
Амбал по имени Аркаша охраняет её круглосуточно. Даже представлять не хочу, сколько она спускает денег на это «удовольствие». Ни хитростью, ни обманом выманить её из логова не получается. Конечно, я виноват, много в чём не прав, но она не дает мне даже малейшего шанса всё исправить. Моя гюнеш ждёт, пока я успокоюсь и отстану сам. Можно нагнать братьев и вынести двухметровый шкаф к шайтану из пекарни, но Тане это не понравится, и, впервые в жизни, я уступаю женщине.
Сижу в одиночестве в ресторане своего самого престижного отеля и делаю вид, что обедаю. Ем только потому, что надо себя чем-нибудь занять. Еда кажется совсем безвкусной. Запихиваю в рот лепешку и мясо с картофелем.
— Тимур? Айвазов?! — застывает в метре от меня тюнингованная блондинка в темных очках и драных джинсах.
Смерив её равнодушным взглядом, возвращаюсь к тарелке. Страдать по кому-то, оказывается, занятие полезное, жрать не хочется вообще. Всем, кто мечтает похудеть — очень советую.
— Я Карина, помнишь? Мы встречались на Сейшелах.
Полина, Карина, Марина? Понятия не имею, кто это.
Ковыряюсь в тарелке. Раньше я любил мясо, теперь мне лень его жевать.
— Можно я присяду? — так и не дождавшись моего приглашения, напрашивается девица.
— Если ты постоялец этого отеля, ты можешь занимать любой стул в этом зале.
— Здесь просто чумовое спа! Место, где покой, уют и релакс, — начинает тараторить блондинка. — Меня встречают с милой улыбкой, согревают чаем, окружают заботой и массажем. Музыкой и термопроцедурами погружают в состояние покоя и кайфа.
Мне всё равно, говорит она или молчит. Мне вообще не очень понятно, существует ли она на самом деле, или я настолько тронулся, что у меня галлюцинации. Карина несуразно оттопыривает мизинец, размахивая руками, а из еды заказывает только кофе без сливок и сахара. Раньше я спал с такими женщинами? Удивительно.
— А пираньи тебе нравятся? — вспоминаю наш чудесный игривый разговор с Танюшей у аквариума.
Совсем я раскис, не склеить.
— Есть что ли? — переспрашивает.
У Карины происходит «сбой в программе», и она долго смотрит на меня, вообще не понимая, о чём я.
— Что бы ты хотела, чтобы мужчина сделал ради тебя в попытке вернуть ваши отношения?
— Можно шубку, можно квартиру. А вообще, мне так надоела моя машина! А что?
Пустая женщина. В смысле, ничего такого, а просто очень любит тратить деньги на косметологов, пластических хирургов, тряпки, тусовки и прочее. И сколько их таких было в моей жизни, с которыми даже поговорить не о чём?
Любительница спа рассказывает о машинке своей мечты, а я по Тане скучаю с её умными глазами и колкими ответами. Смотрю на блондинку, но не вижу её, будто мутное пятно разглядываю, вспоминая очередную Танину остроумную реплику. Звучащие в моей голове слова вызывают на лице довольную улыбку. Глядя на эту девушку с наращёнными ресницами, я понимаю — вроде не так всё и плохо, жив-здоров, богат, но моя душа тоскует. Рвётся к определенному человеку, чувствует, что настоящая жизнь — это нечто другое, гораздо более значимое и прекрасное, чем вот эта девица с её золотым маникюром и ресторанами, клубами и загородными домами с яхтами. А ведь я привык называть всё это своей жизнью.
Вернувшись в офис, натыкаюсь на свою секретаршу.
— Адем Шахин закрыл три ресторана в наших отелях. «Дворцовый», «Прибрежный» и «Северный» остались без питания.
— Ничего. Коневский уже на подходе, позвони и сообщи, чтобы собирал вилки с ложками.
— Да, босс. Кстати, Шахин звонил и оставил для вас следующее послание: «Пусть вашим питьем будут кипяток, рассекающий внутренности, и гнойная вода.»
— Романтично, — смеюсь. — Отправь его жене букет алых роз, а карточку подпиши: «От тайного поклонника».
Секретарша прыскает со смеху, а я захлопываю дверь в свой кабинет.
Вечером, когда сделано даже то, что делать не нужно было в принципе, я, едва добравшись домой, скидываю галстук-удавку и плюхаюсь в любимое кресло в зале, открыв бутылку дорогого коньяка. Щедро лью в стакан, и рой болезненных, мучительно действующих на мою душу воспоминаний окружает меня, становится невыразимо тяжело и грустно. Теперь к сладким минутам восьмилетней давности добавляются новые. Её улыбка, её запах, её новый вкус, имбирный оттенок настоящей бизнес-леди.
Пока горячительный напиток
