Кому говорю!
Артём убирает руку с моего бедра и, гипнотизируя дверь, выпячивает грудь, как расхорохорившийся петух, готовящийся к бою.
— Да отцепись ты от меня! — рявкают за дверью.
Неожиданно дверь с грохотом распахивается. Я вздрагиваю и втягиваю голову в плечи. Выхожу наконец из парализующей комы. Но лишь на мгновение, поскольку вижу как на пороге появляется Кирилл.
Злой. Взбешённый. Мрачнее тучи, с налитыми кровью глазами, которые рвут и мечут. Порвёт всех, кто встанет у него на пути. Он впивается ненавистным взглядом сначала в Артёма, готовый разорвать его на куски, а потом этим же взглядом награждает и меня. Фокусируется на чуть задранной кверху юбке.
— Вот, значит, как ты тут учишься? Пятёрка тебе по пиздаболию и шлюхометрии! — презренно качает головой, видя перед собой самое большое в жизни разочарование.
С угрожающим видом Кирилл подходит к нам, вынуждая Артёма приподняться со стола. Как два быка на корриде. А я тут со своей красной рожей, как красная тряпка между ними. И ведь слов не находится никаких. Я только и делаю, что хватаю ртом воздух, боясь, что следующий вздох окажется последним. Удушающая волна сковывает грудь, сердце защемило.
— А вы кем будете, простите? — нагло спрашивает Артём.
С язвительной ухмылкой на лице Кирилл сдерживается из последних сил.
— Уже никем, — с ненавистью выплюнув, он вскользь проходится по мне и быстро исчезает из кабинета, а вместе с ним ускользает сквозь пальцы и всё то, к чему мы так долго вместе шли... Доверие...
— Кирилл! Кирилл, постой! — опомнившись, наконец, бросаюсь за ним вслед. — Всё совсем не так!
Кирилл никак не отзывается. Не реагирует на мой голос и выкрики, летящие ему в спину. Он прёт напролом, минуя контрольно-пропускной пункт. Увеличивает шаг. Его один широкий, против моих пяти.
Толкаю от себя тяжёлую дверь, выбегаю на улицу, а там то ли дождь, то ли снег, то ли всё вместе, точно не разберёшь, но холодный ветер и сырость меня нисколько не останавливают. Холод и сырость повсюду. Внутри. Глубоко в сердце. Это уже стало настолько привычным для меня явлением, что просвета уже и не ждёшь.
— Кирилл, прошу, подожди!
Он останавливается рядом с компанией парней, курящих за углом универа, вынимает из кармана что-то и передаёт одному из них. Кажется, это электронный пропуск. С помощью него он попал внутрь здания. Всё спланировал. И меня бы ждал приятный сюрприз, если бы вновь не угораздило попасть под давление зама декана.
Выжимаю из себя последние силы, делаю рывок. Получается ухватиться за его за плечо. Я тяну его, не даю возможности выйти за территорию. Жалостливо смотрю на него. Мне жаль. В этой ситуации мне жаль нас обоих. Но это ведь не катастрофа.
— Не позволяй дурным мыслям затуманить свой разум! Всё не так, как могло показаться! — говорю я, чувствуя как вся уже вымокла насквозь.
— Возвращайся в здание! Холод собачий! — рычит он, но даже в такой момент проявляет заботу. Холод и вправду собачий.
— Нет, — активно мотаю головой. — Не уйду никуда, пока не выслушаешь меня!
Слушать он меня не желает. Я раздражаю его. В глазах леденящая пустота, выходящая из берегов. Он заполняет меня ею, опустошает мою душу своим безразличием. Но это ведь маска. Просто очередная его маска, скольких у него великое множество.
А что там под ней?
Я хочу знать что на самом деле его беспокоит. Хочу, чтобы он не стыдился своих слабостей и мог поделиться ими со мной.
— Говори быстрее и уходи!
Обнимаю себя руками, потираю предплечья, скользя онемевшими ладонями по насквозь вымокшей блузке. Вздохнуть не могу. Холод сковал всё тело.
Задрав голову вверх, Кирилл что-то ворчит, что остаётся понятно только ему, а потом снимает с себя куртку и набрасывает мне на плечо, укутав своим сохранявшимся теплом.
— С-спасибо.
— Я сделал это не для того, чтобы ты меня поблагодарила. В отличии от тебя я стараюсь не забывать, что ты беременна, чёрт возьми! — хватается за свою голову, хотя он с радостью бы схватил меня за шкирку и хорошенечко потряс. — Только вот я теперь начинаю сомневаться в том, что я к этому имею отношение.
— П-почему? У меня с Артёмом Эдуардовичем ничего нет и не было!
— Знаешь, сколько шагов от выхода из универа до этих ворот? — пинает он кованное ограждение, я не в силах шевельнуться, даже моргнуть не в состоянии, от того за кого он принимает меня сейчас. — Сто семьдесят шесть. Совсем немного, согласись ведь? Но за это расстояние я умудрился воскресить в памяти все два с половиной месяца, которые я знаю тебя с совершенно другой стороны. И знаешь, к чему я пришёл за эти сто семьдесять шесть шагов?
— К чему? — готовлюсь к тому, что сейчас придёт всему конец.
— Что ты ни на шаг не позволила мне приблизиться к тебе! Ты вертихвостка! Ты испытываешь меня! Да возьмём хотя бы этого Демида! Я ведь не знаю, чем ты на самом деле занималась с ним в моей комнате! Не знаю, что делала, пока жила у него!
— Так ты знал, что я была у него?
— Я знаю о тебе больше, чем ты можешь себе представить! А как тебе момент на свадьбе, когда ты чуть не отдалась Серёге?
— Он что-то дал мне. Я не понимала, что творю.
— Нет, Яна. Действие наркотика пришло многим позже. Я его застал, — тычет в свою грудь, — но никак не Серёга! Ну, и напоследок. Ты отдалась мне, будучи девственницей, но с каким отношением ты к этому подошла. Так поступают только легкомысленные прошмандовки и ты сейчас подтверждаешь мои догадки, закрывшись в кабинете с этим... А теперь ответь мне ещё раз на вопрос: каким ты представляешь себе наше будущее? Ты всё ещё видишь его? Мы находимся на одной легкомысленной волне. Мы топим друг друга, хотя должны были держать друг друга на плаву. Это ли будущее?
Боже, я посеяла в нём столько сомнений своей глупой ревностью. Сорняки корнями вросли так глубоко, что теперь я понятия не имею как их изничтожить. Доверие... Он просил хоть каплю доверия к себе, а теперь мы поменялись ролями.
— Нет, Кирилл! Ты не прав! Ты всё неправильно понял, — умываюсь я горькими слезами вперемешку с дождём. — Я вижу будущее. Нам просто нужно поговорить, всё обсудить. Доверься мне!
Густой пар, исходящий от его тела, коромыслом нависает над ним. Он плывёт за ним, за каждым его бездумным шагом. Кирилл мечется из одной стороны в другую, с усердием потирает виски, как будто в
