лет назад. Он пришел, чтобы калечить и убивать, никого не щадя. И уж точно не меня и не Грея. Я не заслуживал пощады и никогда не хотел ее. Мой взгляд метнулся к брату, сгорбившемуся за диваном. Мне было наплевать на свою жизнь, но я вытащу Грея отсюда живым, даже если мне придется убить Луку и его людей.
Сделав быстрый рывок к дивану, я приземлился на пол рядом с Греем. Из его предплечья текла кровь от пулевого ранения, но в остальном он выглядел невредимым. Я проверил рану, не обращая внимания на его вздрагивания, когда надавил пальцем на разорванную плоть. Пуля застряла, что было неплохо, учитывая, что она не допускала еще большее кровотечение. Позже будет время вытащить ее.
Грей держал пистолет в левой руке, но предпочитал правую, куда его ранило, поэтому с тем же успехом мог считаться безоружным.
– У тебя есть патроны?
Он кивнул.
– Еще на четыре выстрела.
Этого было недостаточно против армии, с которой мы столкнулись. Этого было недостаточно даже против жаждущего крови Луки, мать вашу, Витиелло.
– Ладно, послушай меня, Грей. Я постараюсь отвлечь их и выпущу в них все пули, которые у меня есть, чтобы ты мог спасти свою жалкую задницу.
Его глаза расширились.
– Я не убегу как трус. Отцу нужна моя помощь
– Эрл убежал наверх, спасая свою задницу, оставив тебя здесь разбираться с Витиелло и его армией. Он не заслуживает твоего беспокойства.
Грей покачал головой.
– Я не трус.
– Нет, ты не трус. Но еще ты не дурак, а оставаться здесь очень глупо. Мы не сможем выбраться отсюда живыми, не когда их так много. Но ты знаешь все тайные тропинки леса. Если кто и может сбежать отсюда, так это ты.
Грей продолжал мотать головой. Я схватил его за жилетку.
– Черт. Ты нужен маме. Если мы с Эрлом умрем, ты ей будешь нужен.
Эти слова, похоже, дошли до его тупой башки.
– Вылезай, Уайт! – крикнул Лука. Я предположил, что он имел в виду меня, учитывая, что Эрл побежал наверх прятаться.
Я кивнул Грею.
– Когда я подам тебе знак, ты побежишь к задней двери так быстро, как только можешь, понял? – Я не хотел нести ответственность за его смерть.
– Понял, – пробормотал Грей.
– Хорошо. – Я вскочил на ноги и начал стрелять во все, что двигалось. Лука и еще один незнакомый мне мужчина искали укрытие снаружи, но продолжали стрелять в меня. Амо Витиелло спрятался за перевернутым бильярдным столом, но тоже стрелял в меня. Я нырнул за диван, поблагодарив Гуннара за металлические листы, которые он прикрепил ко дну несколько недель назад, готовясь к возможному нападению.
Я выскочил как раз в тот момент, когда Лука и двое мужчин снова вошли в здание. Я поднял пистолет, готовый проделать дырки в каждом. Лука был отвлечен тем, что его сын сделал безумный рывок наверх, вероятно, чтобы убить оставшихся байкеров в одиночку. Я помнил это неуязвимое чувство своих подростковых дней.
– Следуйте за Амо! – прорычал Лука своим людям. Они, не раздумывая, бросились за младшим Витиелло, оставив своего дона наедине со мной.
– Беги! – крикнул я Грею, использовав единственный в жизни момент, и бросился вперед. Витиелло отреагировал слишком поздно, и я налетел на него, отчего мы оба упали на пол. Он схватил меня за горло, перекрыв доступ кислорода, но я только крепче сжал нож и вонзил ему в ногу – единственное место, до которого мог дотянуться. Ублюдок лишь поморщился, но его хватка на моем горле ослабла достаточно, чтобы я сделал глубокий вдох. В его глазах я увидел ту же ненависть, какую и почувствовал.
Его сын издал рев наверху, за которым последовали выстрелы, крики и еще одна перестрелка. Снаружи стрельба прекратилась, а это означало, что скоро прибудут остальные солдаты Витиелло. К тому времени их дон будет мертв.
Витиелло вновь крепко сжал мое горло, его глаза горели яростью. Я повторно вонзил нож ему в бедро. От недостатка кислорода у меня закружилась голова. Я попытался оттолкнуть его, но его пальцы на моем горле были как чертовы тиски. Как только я поднял нож, другая рука Луки взметнулась вверх, хватая меня за запястье, не давая вонзить лезвие ему в голову и расколоть череп.
Наверху раздался крик, и на мгновение внимание Витиелло переключилось, заставив его забеспокоиться. Я вырвался из его хватки и опустил нож, целясь ему в глаз. Этого момента я ждал всю свою жизнь.
Лицо Марселлы промелькнуло в моих мыслях, и в последний момент я дернул рукой в сторону, задев голову Луки сбоку, и вонзил нож в деревянную доску. Я не мог так с ней поступить. Черт. Что эта девушка сделала со мной?
Глаза Витиелло встретились с моими, яростные и задающие вопросы. Он не понимал, почему я не убил его. Я и сам с трудом мог это понять.
– Это ради Марселлы, только ради нее, ты, ничтожный убийца.
Его взгляд переместился на что-то позади меня, но прежде, чем я успел среагировать, боль пронзила мой череп, и перед глазами все потемнело.
Марселла
Дверь фургона открылась, и папа забрался внутрь, сильно хромая. Длинная рана на его голове сбоку сильно кровоточила, кровь капала на рубашку, лицо и руку. Он сразу же заключил меня в крепкие объятия, но, заметив мой дискомфорт, ослабил их. От него пахло кровью и еще менее приятными телесными жидкостями, но его близость была бальзамом для моей беспокойной души. Отстранившись, папа обхватил мои щеки ладонями, заглядывая мне в глаза, будто боялся, что я не та дочь, которую он помнил. Я, конечно, изменилась, но по-прежнему была собой, той версией себя, которая никогда не всплывала на поверхность, потому что моя беззаботная жизнь никогда этого не требовала. Позади папы, снаружи фургона, ждал Амо. Он вытирал кровь и плоть со своих рук. Я поразилась резким чертам его лица, которых раньше не было. Брат на мгновение поднял глаза и выдавил улыбку, которая выглядела нелепо на его окровавленном лице. Я по-прежнему могла видеть жестокость и гнев в его взгляде.
Почему-то мне было невыносимо видеть его таким. Похищение изменило меня. А как могло быть иначе? Но я надеялась, что это не нанесло серьезного ущерба людям, которых я любила. Увидев их сейчас, я поняла, что мое желание не исполнилось.
– Что случилось с твоей ногой? – спросила я папу, отводя взгляд от Амо.
– Ничего. Сейчас мы отвезем тебя домой, – сказал он хриплым голосом. Я никогда не видела папу таким: покрытым кровью и на грани самоконтроля.
– Что насчет Мэддокса? – спросила я, не в состоянии ничего поделать с собой. Мне нужно было знать. Быть может, его смерть облегчила бы все, однако от одной мысли об этом сердце мучительно сжалось. Он – причина, по которой я сегодня здесь, во всех смыслах этого слова. Он был виновен в моем похищении и нес ответственность за мою свободу. Я ненавидела и… возможно, любила его, если любовь вообще могла расцвести в такой ситуации, как наша. Папа ударил кулаком по стенке фургона, выражение его лица исказилось от ярости.
Мое сердце забилось сильнее.
– Папа?
Лицо отца помрачнело.
– Он жив, как и парочка других, и его доставят в место для допроса.
Облегчение нахлынуло
