женщину и своих детей больше всего на свете. Они со мной, и все из-за самых мрачных периодов моей жизни. Смерть моего брата привела в действие цепочку событий, которые, я никогда не думал, что приведут меня к этому моменту. Много лет назад я думал, что к этому времени был бы уже мертв. Часть меня хотела, нет, нуждалась, снова быть со своим братом. Моя депрессия и чувство вины перед Эриком, смешанные с моей зависимостью от наркотиков, должны были убить меня. Но этого не произошло.
Крепко держа Эрика, мы раскачиваем его взад-вперед всю дорогу через кладбище, пока не добираемся до могилы моего брата. Моя мама ждет нас, засунув руки в карманы куртки и повернувшись к нам спиной.
— Бабуля, — кричит Эрик, и она оборачивается.
В ту секунду, когда мы опускаем Эрика на землю, он бросается в объятия моей мамы.
— Привет, малыш, — она обнимает Эрика и целует его в щеку и лоб, прижимаясь к нему изо всех сил.
— Вы приехали, — говорит моя мама нам с Мией, поправляя Эрика у себя на бедре. — Как прошла поездка?
— Неплохо. Мы попали в пробку, но ничего серьезного.
Когда Мия узнала, что беременна, мы были женаты всего несколько месяцев. Я не мог дождаться, когда сделаю ее своей женой, и, учитывая мой хоккейный график, мы не стали терять много времени после моего предложения. Моя мама плакала несколько дней после того, как я сказал ей имя нашего сына. Она до сих пор иногда плачет. Сегодня один из таких дней. Несмотря на то, что она пытается сморгнуть их, ее глаза слезятся, наполняясь слезами.
— Как долго ты здесь? — я спрашиваю свою маму.
— Недолго. Может быть, минут двадцать или около того. Ты же знаешь, мои обычные часы посещения.
Каждый день с тех пор, как она вернулась в Бостон, моя мама навещала моих брата и отца, которые теперь похоронены рядом друг с другом. Иногда она проводит здесь часы, и осознание этого разбивает мне сердце. Она так и не двинулась дальше, у нее не было второго шанса, который был у меня с Мией. По крайней мере, до тех пор, пока не появился Эрик.
— Ты подумала о моем предложение?
Ее взгляд перемещается между мной и Эриком, пока не останавливается на Мие и ее животе. Она снова беременна, на этот раз девочкой. Я годами умолял свою мать переехать жить к нам.
Моя мама проводит рукой по животику Мии и улыбается:
— Думаю, пора.
Я вздыхаю с облегчением.
Она целует Эрика в лоб и прижимает его голову к своей груди:
— Хочешь, чтобы бабушка переехала жить к тебе и малышке?
Эрик хихикает:
— Малышка пинает меня.
Мы все расхохотались.
— Когда он дотронулся до живота Мии на прошлой неделе, — добавляю я для пояснения, — Уилла пнула его по руке.
— Уилла? Мне нравится имя.
— Мой брат хотел, чтобы Итан назвал своего первенца в его честь. Его желание не исполнилось, поэтому мы пошли на компромисс с Уиллой.
— Красивое имя для моей внучки, — взгляд моей матери падает на надгробия перед нами, ее глаза полны печали. — Хотела бы я, чтобы твои брат и отец были здесь и познакомились с твоими детьми. Держу пари, если бы Эрик был жив, он бы поборолся с тобой за Мию.
Мы оба улыбаемся при мысли о моем брате, который, вероятно, надрал бы мне задницу, чтобы получить шанс с моей женой. Эрик был душой вечеринки, а я всегда был тем, кто сидел в задумчивости в углу, игнорируя всех. Он был больше похож на Уилла, вот почему меня так тянуло к нему, когда я только переехал в Пенсильванию.
Эрик извивается в объятиях моей матери, пока она не опускает его на землю. Мой малыш проходит между могилами моего брата и отца и прижимает свои крошечные ладошки к мрамору. Он смотрит на меня с любопытством в своих зеленых глазах:
— Дедушка и дядя Эрик живут вместе. Так вот почему бабушка собирается жить с нами?
Мой сын так сильно напоминает мне моего брата, когда мы были детьми. Мы были однояйцевыми близнецами, Эрик был старше на несколько минут, и мой сын выглядит точь-в-точь как мы на наших детских фотографиях. Но по характеру он как мой брат до мозга костей.
Я присаживаюсь перед ним на корточки, стараясь не заплакать:
— Да, приятель. Бабушка приготовит тебе блинчики с Микки Маусом, которые ты так любишь.
Его лицо светится от радости:
— С арахисовым маслом?
— Конечно, — выдыхаю я. — Все, что захочешь.
Эрик бросается в мои объятия, и я вдыхаю аромат его детского шампуня. Он чмокает меня в щеку:
— Я люблю тебя, папочка.
— Я тоже тебя люблю, приятель.
Мия встает позади меня и кладет руку мне на плечо, ободряюще сжимая его. Моя мама делает то же самое с другим моим плечом.
— Пора идти домой, малыш, — говорит мне моя мама. — Я готова.
— Я тоже, мам. Я тоже, — я поднимаю Эрика на руки и встаю. — Тебе понравится соседняя квартира, которую я отремонтировал для тебя на тот случай, если ты передумаешь.
Она взволнованно потирает руки:
— Это значит, что я могу украшать дом, готовить ужин своим детям и планировать наши воскресные бранчи. С нетерпением жду этого. Но больше всего я с нетерпением жду возможности побыть со своей семьей.
— Я рад, что ты передумала. Так будет лучше для всех нас.
В присутствии каждого члена моей семьи, включая мою нерожденную дочь, моя жизнь кажется завершенной. Моя мама всегда говорила мне, что нужные люди приходят в нашу жизнь, когда мы больше всего в них нуждаемся, и это было правдой, когда дело коснулось Мии. Она стала глотком свежего воздуха, в котором я нуждался, единственным человеком, перед которым я мог открыться без страха.
Я поворачиваюсь к Мие, Эрик прижимается к моему бедру, и я прижимаюсь губами к ее губам. Независимо от того, сколько дней или лет пройдет, я все еще чувствую эту искру рядом с ней, пламя, которое разгорается только ярче с каждым новым опытом, которым мы делимся друг с другом.
— Фу, — шепчет Эрик мне на ухо. — Папочка поцеловал мамочку.
— Мой глупый мальчишка, — говорит Мия, гладя Эрика по лохматым каштановым волосам. — Подожди, пока не станешь достаточно взрослым, чтобы завести девушку.
Он морщит нос от отвращения:
— Девчонки отвратительны.
Я смеюсь:
— Ты не будешь так говорить, когда станешь старше, приятель. Мамочка не противная, но она девочка.
— Я люблю мамочку, — воркует он. — Мамочка милая. Мамочка печет мне печенье. Можно мне
