— Погоди в больницу, — он снова отступил за порог, — у матери врачиха знакомая есть, всю Москву лечит. Я дам телефон.
— Сколько она берет за консультацию?
— Триста, кажется. Или четыреста, точно не помню.
— Рублей?
— Шутишь?
Зина отрицательно покачала головой:
— Это все, что у меня сейчас есть. Я не могу.
— Я заплачу.
— Нет. Уходи. — Она решительно взяла его за плечо, пытаясь выдворить за дверь.
— Ну и дура, — проговорил Денис, упираясь, — твой же ребенок. Говорю тебе, врачиха классная, она его в два счета на ноги поставит. Какая же ты мать после этого?
— Нормальная мать. — Зина вытолкала парня на площадку и с грохотом захлопнула за ним дверь.
Постояла в коридоре, пытаясь унять сердцебиение, потом вернулась к Илюше.
Сунула ему под мышку градусник — серебряный столбик за минуту взлетел к тридцати девяти. Зина в отчаянии опустилась на стул, обхватила руками голову.
Она не помнила, сколько просидела так, сжавшись на стуле, оцепенев, отключившись от реальности. Её привел в себя новый звонок в дверь.
«С лестницы его спустить, этого сосунка?» — безучастно подумала она и поплелась открывать.
Распахнула дверь и замерла в недоумении: перед ней стояла незнакомая женщина лет сорока с небольшим, миловидная, статная, одетая броско и дорого. В лицо Зине пахнуло ароматом французских духов.
— Здравствуйте, — поздоровалась незнакомка, — я Людмила Сергеевна, — она прошла мимо опешивший Зины в прихожую, на ходу расстегивая длинную, светло-шоколадную дубленку.
— Простите, — пробормотала опомнившаяся Зина, глядя, как поздняя гостья поправляет прическу и одергивает красивый пушистый джемпер, — но вы кто?
— Я врач, — спокойно и деловито произнесла женщина. — Ванная где у вас?
— Там. — Зина машинально махнула рукой в сторону, и тут же ее точно током дернуло, господи, врач! Неужели та самая, про которую говорил этот…
Незнакомка тем временем уже была в ванной и, включив воду, тщательно намыливала руки.
— Куда идти? — спросила она, выходя.
— Туда, — Зина указала на комнату, в которой спал Илюша.
Ей вдруг стало спокойно, исчезла противная дрожь в руках, голова заработала ясно и четко. Она твердым шагом прошла следом за докторшей.
Та взглянула на разметавшегося на постели мальчика:
— Температуру мерили?
— Да.
— Сколько?
— Около тридцати девяти.
— Ясно. Придется его разбудить.
Зина послушно затормошила Илюшу, приговаривая тихонько что-то ласковое.
— Разденьте его, — попросила докторша, доставая из сумки фонендоскоп.
Зина сняла с сына пижамку, тот захныкал капризно и жалобно:
— Холодно!
— Потерпи, милый, — ласково проговорила женщина, присаживаясь рядом с кроватью. — Давай-ка посмотрим твой животик. Вот так, а теперь спинку. Так, прекрасно. — Она внимательно прослушала Илюшино дыхание, заглянула ему в горло и протянула Зине пижаму: — Можете одевать. У него обыкновенная корь.
— Корь?! — воскликнула Зина. — Но врачи говорили, что это бронхит.
— Идите сюда, — все тем же спокойным, уверенным тоном произнесла врачиха. — Подойдите. — Она дождалась, пока Зина приблизится к кровати. — Смотрите — видите эти пятнышки? Это коревая сыпь, она только-только появилась и очень сглажена, незаметна. Так бывает: смазанная картина, врачам трудно определить детское инфекционное заболевание. Я выпишу вам лекарство, давайте его три раза в день. Через сутки мальчику станет лучше.
— А… больница? — растерянно проговорила Зина, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
— Не нужна никакая больница. Корь пройдет сама по себе, а препарат, который я вам дала, предотвратит развитие осложнений.
— Сколько я вам должна? — Зина двинулась было к секретеру, где у нее лежали деньги и документы.
— Ничего. — Людмила Сергеевна удивленно подняла брови. — Вы же родственница Петра Дмитриевича, он мне уже заплатил.
— Петр Дмитриевич? — Это имя Зине было хорошо знакомо.
Его часто и с уважением произносили директриса и завуч. Петр Дмитриевич Воронин, генеральный директор концерна «Ромул», главный спонсор школы. И отец Дениса.
Людмила Сергеевна вопросительно смотрела на Зину.
— Да-да, — быстро сказала та, — конечно. Я не знала, что он уже заплатил. Спасибо вам большое.
— Не за что, — улыбнулась врачиха. — Если возникнут какие-то сомнения, вопросы, звоните обязательно.
— Хорошо.
Зина проводила докторшу в прихожую, дождалась, пока та оденется, закрыла за ней дверь. Затем вскипятила чайник, напоила Илюшу, дала ему аспирин, уложила, укрыла одеялом.
Внимательно рассмотрела рецептурный бланк — завтра утром надо будет сбегать в аптеку, купить то, что прописала Людмила Сергеевна.
Она поймала себя на том, что машинально поглядывает на телефон, ожидая, что тот зазвонит с минуты на минуту. Но он не звонил.
Назавтра Зина купила лекарство — оно оказалось вовсе не дорогим и свободно продавалось в ближайшей аптеке. Илюша принял его, и к вечеру кашель заметно утих. Спала и температура.
Зина сидела и комнате, наблюдала за тем, как сын, опершись спиной о подушку, смотрит в кровати мультики, и думала, во что же она влипла.
Еще через день снова пришла Людмила Сергеевна. Мальчик к этому времени почти поправился. жара у него больше не было, кашель прошел, сыпь поблекли и приобрела коричневый оттенок.
— Ну вот, — удовлетворенно сказала врачиха, тщательно осмотрев его, — я же говорила, корь. Теперь пусть сидит лома дней десять, берегите его от охлаждения, и хорошо бы сделать анализы.
Она попрощалась и ушла. Об оплате Зина больше разговор не заводила.
На следующей неделе она, не закрыв больничный, вышла на работу.
Первым, кого Зина увидела, войдя в школьный холл, был Денис.
— Как твой сын? Поправился?
— Поправился. — Она хотела было пройти мимо. но парень загородил ей дорогу.
— Хорошая врачиха, правда? — Он снова жевал свою жвачку.
Зине показалось, что за прошедшее время угрей на его щеках прибавилось.
— Хорошая, — спокойно сказала она. — Ты перелай своему отцу — я вам должна, я расплачусь. Постепенно, с получки.
— Зачем? — Денис удивленно пожал плечами. — Ему по барабану. А я тебе штуку дам на лечение сына, хочешь? Ну хочешь? — Он попытался заглянуть ей в лицо.
— Нет. Послушай, — она слегка коснулась его рукава, — я тебе очень благодарна. Ты меня выручил, спасибо. Но давай на этом закончим. Пожалуйста, прошу тебя.
На лице Дениса отразилось глубокое разочарование, оно стало обиженным и совершенно детским.
— Но я же это… — он сплюнул жвачку себе пол ноги, опустил глаза, — как его… Я же просто… помочь хочу. Чтоб сын твой… чтобы ты не плакала…
Зина почувствовала, как что-то внутри нее дрогнуло, сломалось. Она больше не могла, как прежде, ни ненавидеть его, ни презирать.
— Тебе-то что, плачу я или смеюсь? — устало проговорила она.
— Как — что? Я ж тебя типа… люблю. — Проговорив эти слова, Денис вдруг круто развернулся и скрылся в раздевалке.
Весь день Зина провела будто в тумане: что-то говорила ученикам, проигрывала им отрывки произведений, писала в дневник задание — и все это машинально, на автопилоте.
В шесть часов, закончив последний урок, она выглянула в коридор. Денис сидел на подоконнике, сосредоточенно отковыривая кусок краски от оконной рамы. Вся поза его выражала крайнюю степень безнадежности в удивительном сочетании с упрямством.
Зина вернулась в класс, взяла пальто, сумочку. Вышла, заперла дверь и решительно произнесла:
— Пошли.
— Куда?
— Проводишь меня. Заодно познакомишься с Илюшкой — пусть увидит, кто ему помог.
И по тому, как просияло лицо Дениса, с какой поспешностью он спрыгнул с подоконника, Зина поняла, что сегодняшний вечер предрешен.
Но ей было уже все равно: она вдруг совершенно ясно осознала, что во всем мире у нее сейчас нет никого ближе этого угловатого, некрасивого и косноязычного подростка.
