А Катя предпочитала не распространяться о причинах скандала. Зачем Феде знать о ее измене Димке? Его ведь это никак не касается…
А не зная причины, Федя думал, что виноват в случившемся только Димка. А Катя — страдающая сторона…
И хотя это было неправдой, Кате очень не хотелось его разочаровывать.
Она открыла дверь ключом и позвала с порога:
— Федя! Это я!
На всякий случай Катя заранее придумала, что сказать, если Федя поинтересуется, где она была всю ночь. Ведь он волновался…
Самой правдоподобной показалась версия о встреченных знакомых, с которыми Катя два года назад сдавала экзамены. Дескать, встретились, выпили немного в общаге… Тем более что от нее несет перегаром.
Но Федора не было. Он дисциплинированный, что бы ни случилось, будет на службе от звонка до звонка.
Стоило подумать о звонке, как он тут же раздался. Телефонный. Наверное, Федор хотел проверить, не вернулась ли Катя.
Нет. Не вернулась. Не стоит брать трубку.
Катя быстро собрала свои вещи. Без них в квартире Федора стало сразу как-то неуютно… Она словно опустела.
Исчезли с полочки в ванной разноцветные тюбики, с плечиков в шкафу — платья, из прихожей — мягкие тапочки.
Исчез аромат женщины, ее незримое присутствие. Квартира вновь стала скучной холостяцкой берлогой.
Катя огляделась и вдруг поняла, что ей даже записку писать не надо. Федор и так поймет, что она ушла, едва переступит порог.
Но она все же взяла с его письменного стола чистый листок и крупными буквами написала:
«Я вернулась к нему. Прости. Прощай».
А перед уходом она выдвинула ящик письменного стола, в котором Федор оставлял деньги, и, не глядя, взяла несколько бумажек.
На обратном пути Катя поняла, что не помнит, на какой остановке ей выходить.
Она всматривалась в окно, стараясь узнать нужную улицу. Но все улицы в этом районе были похожи друг на друга.
Автобус петлял между одинаковых старых кирпичных домов, окруженных одинаковыми ветвистыми тополями.
Вот, кажется, та самая палатка, в которой Катя покупала пиво… Или не она?
На всякий случай Катя подхватила чемодан и выскочила из автобуса на ближайшей остановке.
Она пошла было назад, к той палатке, но тут впереди увидела точно такую же.
— Простите, я у вас покупала утром пиво? — спросила она, нагнувшись к окошку.
Толстая красномордая тетка тут же вызверилась:
— А я что, всех упомнить должна? Ничего не знаю! Сразу надо деньги считать!
— Нет… — пробормотала Катя. — Я ошиблась. Утром был мужчина.
Она повернулась и побрела обратно.
В следующей палатке торговала приветливая девушка. Она сообщила Кате, что сидит с семи утра, когда сменила на посту мужа. А еще такой же ларек есть чуть дальше, на параллельной улице, вот так, через двор, ближе…
Катя прошла через двор и оказалась в совершенно незнакомом месте. Здесь кирпичные дома кончались, и тянулись ровные рядки пятиэтажек…
Она поставила чемодан на тротуар, села на него и заплакала.
Как глупо! Такое могло случиться только с ней!
Только нашла Димку и сразу же потеряла…
Вернее, сама потерялась, как дите малое… В трех соснах заблукала…
А ведь он совсем рядом… И он ждет ее…
А она не может найти этот дом.
— Прощай, Димочка… — обреченно прошептала она сквозь слезы. — Я такая Тюха несклепистая… Прости…
Она вошла в эту коммуну, точно в родной дом. После целого дня блуждания по одинаковым дворам, после отчаяния и потери надежды то, что она все же нашла Димку, казалось чудом.
А помогли ей, как ни странно, «коммунары». Тощий Владик окликнул Катю, когда она брела через очередной двор:
— Эй, герла! Ты что, сваливаешь от нас?
Катя оглянулась. Владик и еще один юноша несли в сетках пустые бутылки. Они очень удивились, когда Катя с плачем бросилась к ним и повисла на шее.
— Куда мне идти? Куда?
— Да куда хочешь, — пожал плечами Владик.
— Тогда я с вами…
— Ну валяй. А деньги есть?
Катя кивнула.
Они вместе сходили в магазин, сдали бутылки, взяли вина и хлеба с колбасой. Катя боялась отстать от них хоть на шаг. Так и таскалась с тяжелым чемоданом.
На радостях она потратила все, что взяла у Федора, приобретая все, на что указывали почуявшие «халяву» «коммунары».
Для Димки она купила его любимый «Холстен» и чипсы. Он ведь, бедненький, с утра пива ждет…
«…Меня потеряли. Словно вещь. Но я опять нашлась.
Как все радуются моему появлению! Кричат, что я клевая чувиха, обнимают, наливают водку… Для меня нашли стакан и даже помыли его…
А я вижу, как счастлив Дима… Он думал, что я уже не вернусь… Он признался, что считал мое появление сном… Дивным сном…
Он так и сказал: дивным…
И водка совсем не горькая. Надо только проглотить залпом и сразу понюхать краюшку хлеба.
Здесь все так делают, и это весело.
Надо жить проще. Мы сами создаем себе кучу условностей. Почему-то непременно нужна постель, и посуда, и много одежды… А зачем?
Спать можно и на земле, укрываясь небом. Есть можно руками, прямо из котелка, а больше одной тряпки не наденешь.
И одежда нужна совсем не для того, чтоб прикрыть наготу. Кого стыдиться, если все вокруг свои? Одежда просто защищает от холода.
А если за окном лето? Если мне жарко?
Долой условности!
Я срываю с себя эти вериги! Я рву в лохмотья ветхую одежонку!
Мне надоело черное! Долой траур!!!
А все смеются и пытаются последовать моему примеру. Владик скинул майку и выползает из брюк. Он упал, бедненький, запутался в полуспущенных штанинах.
Я хочу ему помочь, но меня не пускает Дима. Он пытается поднять с пола и снова напялить на меня порванную кофту.
Глупый! Зачем? Лучше снимай с себя все! Будем голы, как соколы, и чисты, как голуби!
Я вырываюсь из Диминых рук и пускаюсь в пляс. Стены тесной кухни словно раздвинулись, стало удивительно много места… И я кружусь, подчиняясь какой-то незнакомой мелодии, которая звучит внутри меня…
Жаль, что ее никто не слышит. Я напеваю ее вслух…
И вдруг — озарение!
Мой танец — это шаманский ритуал, такой же древний, как сама природа. А я покорительница стихий.
Дух огня, выйди к нам!
Дух воды, выйди к нам!
Дух любви, выйди к нам!
Все, что нам нужно, — это только любовь!!!»
— Хватит ей подливать, — сказал Дима, останавливая руку Чики.
— Но ей же хочется, — усмехнулся тот.
— Да, Димка! Мне хорошо! Я хочу! — крикнула Катя.
