— Сейчас, конечно, конечно. У меня-то его телефона нет, но ребята наверняка знают…
— Погоди-ка, — задумчиво прищурилась Ольга, — а может, сразу домой к ним поехать? Поговорить с ней с глазу на глаз, с этой нахалкой?
— Точно!
— Тогда узнавай сразу и адрес, — велела хитрюга. Эта игра ей очень нравилась. Мало того, что Ольга вообще любила самой себе усложнять жизнь, так сейчас еще занималась этим не просто так, а с некоторой даже пользой. Правда, не совсем понятной. И неоднозначной какой-то.
Во-первых, ей хотелось вернуть шарф владелице. И почему-то Ольга была абсолютно уверена, что та окажется очаровательной женщиной. Это была иррациональная, интуитивная уверенность, взявшаяся, однако, не с пустого места. Просто Ольга хорошо знала своего брата. Если он так орал из-за полузнакомой девицы, значит, девица сильно его зацепила. Либо удивила, либо рассердила. В первом случае, она — милая барышня, каковых он давным-давно не встречал, потому что в его окружении остались только бизнес-леди, женщины-вамп и клевые герлы из богатых семейств. Либо же она — стерва. Первосортная и настоящая.
Но такие не носят зеленых воздушных шарфов. Стервы предпочитают пурпурные шляпки или стильные кожаные кепи. Уж ей ли не знать!
Стало быть, безымянная Балашова все-таки не стерва, а барышня, поразившая воображение Кирилла наивностью и чистым блеском в фиалковых глазах. Или изумрудных, не важно.
Ольга вернет барышне шарфик, и это хорошее дело обязательно где-нибудь зачтется. Хотя, конечно, возню с Машей затеяла она не ради благородства.
Ольга весьма смутно представляла себе, зачем ей понадобилась мастерица, ткущая шарфы. Или она их не ткет, а вяжет? Или вышивает? Техника создания шарфика была не очень понятна. Но он явно был сделан вручную. А вещи, сделанные вручную, Ольгу завораживали.
Особенно, если они выглядели как этот шарф. Просто и вместе с тем изысканно, тонко, благородно.
Вот что значит старая дева, хихикнула над собой Ольга. Столько бурных восторгов, столько нежности к какой-то тряпке! И все же: что она будет с ним делать? Вернее, с бабулькой, которая такие чудеса творит собственными руками?
Назначит ее своим личным шарфоведом? Пополнит гардероб нарядами из глубинки?
Холодно, холодно. А когда будет горячо — неизвестно. В отличие от брата, Ольга не предпринимала ничего, не продумав операцию до конца, не просчитав все ходы и не будучи уверенной в результате.
Но она привыкла доверять своей интуиции. Которая сейчас настойчиво требовала, чтобы шарф был возвращен, а его создательница найдена.
И бесполезно спрашивать, зачем именно.
— Вот, держите, — Маша закончила переговоры и протянула Ольге листок с адресом и телефоном Балашова.
* * *
Почти сразу стало ясно, что за Балашовым кто-то стоит. Кто-то сильный, предприимчивый и осторожный. С этого момента процесс расследования застопорился. Потому как было не совсем понятно, зачем сильному и осторожному зарабатывать на случайных незаконных сделках. Кирилл был уверен, что эти махинации на поток не поставлены. Иначе давным-давно риэлторы забили бы тревогу. Значит, случай единичный. Значит, что?
А ничего. Ерунда какая-то получается.
Лечиться надо, вот что. Как девица посоветовала.
— Ну, только этого не хватало, — пробормотал Кирилл. — Самое время для воспоминаний.
Тем более, о жене кретина Балашова. И стерве по совместительству.
На чем он остановился?
Кто-то сильный и большой решил срубить денег с помощью Кирилловой конторы. Почему? В городе прекрасно известно, что «Русский дом» — самое перспективное и крепкое агентство. И связи Кирилла тоже хорошо известны. Зачем же было рисковать и связываться именно с ним? Куда уж проще провернуть свои черные делишки через какую-нибудь мелкую контору?
Странно. Неправдоподобно. Но результат налицо.
Впрочем, это результат, который виден Кириллу. А что видит его противник? Вот он, самый главный вопрос. Мотив. Надо узнать мотив, и станет ясно, кто преступник. В книгах всегда так. А книгам Кирилл привык доверять. Конечно, если это не любовные романы.
Значит, мотив. Кому выгодно продать торговый центр по подложным документам? Да любому, кто хочет поживиться.
А может, мотив это вовсе и не деньги?
Что тогда?
Например, любовь. Великое безумство. Если он, Кирилл, не способен на безумства, еще не значит, что все такие. Рыжая бестия, устроившая полчаса назад спектакль одного актера и одного же зрителя, наверняка пошла бы ради любви на любое сумасбродство.
Сделав такой вывод, Кирилл принялся мрачно размышлять, с чего он это взял. Причины должны идти впереди следствия. Так где причины?
А глаза — горячий шоколад? А волосы — пламя? А ладони — длинные, тонкие, нервные?
Это ли не причины подозревать в ней страстность, решительность и наивную веру в могущество любви?
Хватит, умоляюще обратился он неизвестно к кому.
Итак…
Может, хотели подставить Балашова? Заставили его подделать подпись, украсть печать, и теперь имеют на руках все доказательства его вины, и могут использовать этого козла в любых своих целях.
Очнись! Разуй глаза, идиот! Подставляют тебя, а не Балашова!
И деньги ни при чем! Больше всего в этой ситуации страдаешь ты! Конечно, тюрьма, как Балашову, тебе не грозит. Но репутация фирмы летит к чертям собачьим! Вспомни, ты уже думал об этом и перешагнул через эту мысль, словно слепенькая старушка в поисках очков, которые все время были у нее на лбу.
Ох, каков же болван! Права была рыжая, когда называла его дебилом. Дебил и есть.
Ты и твой «Русский дом» — их главная цель.
Ну, понял?
Окончательно он понял только тогда, когда раздался звонок Терехина. Пробираясь сквозь его запутанный рассказ, Кирилл выцепил самые главные детали, и понял все. Почти все. Потом выгнал Ольгу и понял еще немного.
Это бой без объявления войны. Бой за клиентов и рынок.
Значит, надо искать среди тех, кто есть на этом рынке. Список не такой уж длинный. Настоящих конкурентов у Кирилла было всего двое. И он позвонил обоим.
— Вы запишите для начальника вот что, — самым вежливым тоном говорил Кирилл девицам на ресепшене, и диктовал, будто по бумажке: — «Если вам понадобится Алексей Балашов, вы можете перезвонить в компанию „Русский дом“. Спросите Панина Кирилла Ивановича. Он вам поможет». Да, это все. Спасибо. Всего хорошего.
Конечно, это сильно смахивало на мальчишество. Ну и плевать! Может, потом он пожалеет, что тщательно не взвесил все «за» и «против». А сейчас от нетерпения и гнева чесались кулаки.
Права была бабушка — горячий и вспыльчивый!
Кто-то из этих двоих должен был отреагировать. Другой же, непричастный, просто не поймет о чем речь. Балашова не тронут, побоятся.
