Да, мой отец раньше был нормальным человеком. Именно поэтому я считала, что всё возможно. Что мы не безвозвратно потеряли нашу семью и ощущение общности. Пусть я и не знала его тем, каким он был до нашего рождения. Но главное, чтобы он сам помнил и знал какой он.
— А когда ты работала, как он вёл себя?
— Свой заработок я всегда тратила на вас и на подарки на праздники. Он не считал нужным делать дорогостоящие сюрпризы. Я была с ним не согласна, поэтому по большей части сама всё покупала для вас.
— Мам, может попробуем ещё раз достучаться до него? Он ведь привык, что мы подчиняемся. Если же мы втроём перестанем это делать, то это, возможно, приведёт его в чувства. Тогда появится шанс забросить здравое зерно в его голову и душу. Мы пошатнём устоявшуюся схему поведения, — бережно взяла маму под локоть, смотря ей в глаза.
— Я боюсь, что он потом отыграется на тебе. Если бы он меня бил, то я бы не боялась рискнуть и на всё согласилась. Но ведь он бьёт тебя. Это так странно, но в его мозгу всё более, чем логично. Он вбил себе в голову, что из-за того, что вы с Джуди близняшки, тебя ждёт такая же участь, как и её. Он не смог спасти одну дочь, пытается не угробить вторую, — вытерев слёзы, мама посмотрела на Картера. Он продолжал уверенно чеканить мяч.
— Я не боюсь, — уверенно ответила. — Но я больше не могу жить в этой клетке. Я задыхаюсь. Я должна хотя бы попробовать. Но без вас это бессмысленно. Без вас он точно подумает, что я устроила одиночный бунт. Он должен увидеть, что его никто не боится и он остался в меньшинстве. У него, по сути, только один рычаг влияния на всех — деньги, которые зарабатывает только он. Но у нас с тобой есть скромные накопления, которые нас прокормят, пока я не заработаю ещё. Увидев, что мы не зависим от него, как он думал, может осознает, что не всесилен? Может, что-нибудь в его голове щёлкнет? Я устала бояться собственного отца. Правда, — сжала кулак, чтобы унять подбирающуюся дрожь.
— Ты, наверное, думаешь, что я плохая мать, раз ничего не могу сделать? — вдруг тихо спросила мама, не смотря на меня.
Сердце замерло от этих слов.
— Нет, мам. Я думаю, что ты хорошая мать, потому что рядом с нами. Потому что даёшь нам тепло и заботу. Потому что любишь нас. Потому что украдкой балуешь Картера, а раньше и меня. Потому что прикрываешь меня, — прижалась к ней, чувствуя её боль.
Я как-то думала, чтобы я сделала на её месте. В итоге поняла, что ни за что не рассталась бы со своими детьми, что она и делала, поэтому, в моём понимании, она правда хорошая мать. Хотя может показаться, что она ничего не делает, чтобы спасти свою дочь, то есть меня, от избиений отца. Но что ей делать, если он шантажировал её?
Наверное, те, кто переживал домашнее насилие, поймут нас. Общество смотрит на нас, как на безынициативных жертв. Полиция чаще всего отмахивается, говоря: «Ну, поругались. Не убил же?! Значит, помиритесь». Знакомые, друзья и родственники (коих у нас нет) как правило не знают о происходящем. А если бы и знали, то, что это изменило бы?! Ничего не изменится ровно до тех пор, пока сам «бунтующий родственник» не придёт в себя. Если придёт. Я продолжала верить, что мой отец ещё способен измениться.
Всё так запутано в нашей семье, что порой я и сама не понимала какого чёрта вообще происходило. Однако, я уверена, что в каждой семье были свои скелеты в шкафу. Трэвис, например, тоже пережил невозможный ад в детстве, но выжил. Стал уверенным в себе парнем.
Не бывает всё гладко и ровно.
У кого-то родители алкоголики или наркоманы. У кого-то отец изменял матери, или наоборот. У кого-то дети связались с плохой компанией. В нашей отец был жестоким и прижимистым. Но мы с Картером и мамой поддерживали друг друга. Нас трое, он один. Так может мы всё-таки сможем достучаться до его сердца? Миновать опасные навязчивые мысли в его голове и проникнуть в душу?
— Что ты предлагаешь? Что ты хочешь сделать, чтобы продемонстрировать свои намерения? — тихо спросила мама.
— Я хочу летом, как закончится семестр, устроиться на работу. Он же хотел посадить меня под ключ, но я не дам ему такой возможности. Я буду работать, — с уверенностью ответила маме.
— Что за работа? — живо поинтересовалась мама.
Она тоже хотела быть занятой хоть чем-то. Это было в моём плане вторым шагом на пути к более-менее нормальной семье. Чтобы мама тоже смогла работать там, где сама захочет.
— Хотела с детьми в летнем лагере позаниматься. Видела в колледже объявления. Туда берут только с высшим балом, как у меня. И платят неплохо, — улыбнулась ей.
— Что ж… Звучит очень даже неплохо.
— Я думала официально устроиться, а потом сообщить ему. Поскольку там набирается целый коллектив, то на нас будут рассчитывать, а это значит, что будут ждать. Если я вдруг пропаду, то они начнут искать меня. Возможно, это остановит отца от его привычной схемы. Кто знает, может именно боязнь огласки или раскрытия возымеет действие. Нельзя больше молча сносить это. Ведь самое главное для таких, как отец — это молчаливое подчинение. На этом всё держится. Но стоит открыть рот и заявить о себе, то он испугается.
Это я тоже поняла, рассказав Трэвису. Чем больше ты замалчиваешь, тем больше развязываешь руки тому, кому не стоит. Нельзя молчать и бездействовать. У меня был выбор в данной ситуации. Я выбрала говорить и действовать.
— Может ты и права. Давай попробуем. Но до этого разговора будь предельна аккуратна. Не попадайся ему на глаза лишний раз, — сжала мою ладонь мама и вновь посмотрела на Картера. — Вдруг и правда получится. Я очень хочу, чтобы вы были счастливы.
— Ну, для Картера главное — это мяч и бутсы. И шоколадный бисквит на десерт, — тихо рассмеялась я.
Мы украдкой покупали его ему. Он обожал всё, что связано с шоколадом.
— Ты стала чаще смеяться, дорогая. В твоей жизни явно что-то произошло, — игриво подмигнула мама, глянув на меня.
— У меня появились знакомые. Точнее пока только один. Но где один, там и несколько, правда же? — улыбнулась маме. От воспоминаний о Трэвисе на душе стало тепло. — Я пока не знаю, друг ли он мне. Но одно я поняла: оказывается, не все парни опасные. Вот с таким я и познакомилась. Он надёжный и сильный. Хоть и выглядит опасным. Однако с ним я чувствую себя спокойно, словно под защитным крылом стою. А ещё я ощущаю себя значительной и нужной. Так странно, всегда пряталась и боялась, а с ним не страшно.
— Это тот парень, что привёз бутсы для Картера и джинсы для тебя? — уточнила мама.
— Именно он. Его любимая фраза: «У каждого человека должен быть выбор». Вот он его и пытался создать для нас с Картером, — кивнула маме.
— Значит, парень с добрым сердцем и чистой душой, раз хотел помочь, не требуя ничего взамен.
— Да. Так и есть. Хотя первое впечатление у меня было совершенно противоположным, — рассмеялась, вспомнив начало нашего общения.
— Я бы очень хотела, чтобы у тебя был подобный друг… Сильный, мощный, пробивной. Готовый защитить в случае необходимости, — мельком глянув на меня, произнесла мама, явно пребывая в голубой задумчивости.
— Он говорит, что всегда готов приехать по первому зову. Только я не собираюсь пользоваться его расположением, — твёрдо ответила.
— Почему? — удивилась мама. — Я не говорю, что это плохо. Я просто хочу понять, почему ты готова отвергнуть помощь, если она тебе понадобится.
— Потому что не хочу быть обязанной. Не хочу показывать свою слабость. Не хочу жалости.
Мама покачала головой, тяжело вздохнув.
— Это моя вина. Своим поведением я показала тебе, что помощи ждать не откуда. А даже если и есть, то нельзя её принимать. Этого отец и добивался. Чтобы ты ни за что не хотела быть обязанной. Но, дорогая, порой бывают такие ситуации, где не грешно схватиться за протянутую руку, чтобы выплыть. Порой мы сами барахтаемся, пытаясь выплыть и наши силы заканчиваются. Если ты не схватишься за эту руку, то утонешь. Поэтому подумай получше. Принять помощь — не значит плюнуть на свою гордость. Это значит понять, что есть человек, который твёрже стоит на ногах и поможет устоять и тебе, — с горечью в голосе произнесла мама.
