Уронив взгляд в тарелку с салатом, кусаю губы. Конечно, я хочу жить здесь. С ним. Но сможем ли мы склеить то, что разбилось? Эта разлука изменила нас обоих. Не знаю, понимает ли это Герман, но я вижу перемены в его глазах.
В них страх снова меня потерять. Это вселяет надежду.
- Рай, я помогу тебе уладить там все дела. Верну тебе твое настоящее имя. Пойдешь учиться дальше.
Гоняю вилкой проросшие зерна сои в салате и упрямо молчу.
- Я не стану заставлять тебя спать со мной, - проговаривает он, пытаясь заглянуть в мои глаза, - ты же этого боишься?
Сердце, дернувшись, срывается в свободное падение.
Боюсь. Так же сильно, как и хочу.
Так и не добившись от меня внятного ответа, Герман больше не давит. Поздний ужин заканчиваем в молчании. Лишь изредка бросаем друг на друга вороватые взгляды.
- Я на диване лягу, - говорит он, останавливаясь на пороге спальни.
- Зачем? Ложись рядом.
Положив руку на плечо, легко целует в лоб.
- Спи. Я все равно не усну.
Кивнув, я скрываюсь в комнате. Скидываю халат и ныряю под одеяло, пахнущее Германом.
Боже мой, неужели это реальность?..
Дышу полной грудью и никак не могу надышаться. Оглядываю окутанную сумраком обстановку спальни. Вспоминаю, чем мы тут занимались.
Как я счастлива тогда была.
Затем воображение подбрасывает другую картинку. Того, как за стенкой на диване лежит Герман. С обнаженным торсом, закинув руку за голову и, так же, как я, смотрит в потолок, исчерченный полосками света, падающими из окна.
Герман за стенкой. Совсем рядом.
Шумно выдохнув, переворачиваюсь на живот и обнимаю подушку.
Интересно, уснул он или нет? Спит или думает о нас?
Я совсем извожусь, перекатываюсь с живота на спину и обратно. Кусаю подушку и тяжело вздыхаю.
Не могу. Тянет.
Мы девять месяцев друг без друга были. Не хочу больше.
Сев в кровати, спускаю ноги вниз и поднимаюсь. Сердце грохочет как умалишенное, кровь шумит в висках.
Прижимаю ладони к щекам и неслышно ступаю к двери.
Посмотрю одним глазком, как он там, и вернусь.
Тяну ручку двери на себя и упираюсь лбом в голую грудь Греховцева. Вскинув голову, смотрю в его глаза. Во мраке они кажутся двумя черными провалами, но их блеск ослепляет.
Вспыхнув за секунду, кожа начинает гореть. Дыхание становится поверхностным.
Все заканчивается уже в следующее мгновение. Герман поддевает меня под ягодицами, а я обвиваю его тело руками и ногами.
- Не могу без тебя… - хнычу жалобно.
- Рай…
Не договорив до конца, он вгрызается в меня поцелуем. Я отчаянно отвечаю. Хозяйничаю у него во рту языком, царапаю зубами губы.
Наказываю.
- Как ты мог?! – шиплю со злостью, - предатель! Я же верила тебе!..
Герман вдавливает меня в себя с такой силой, что я задыхаться начинаю. Жадно шаря по телу руками, вылизывает мой рот.
- Прости, любимая… Всю жизнь вину искупать буду… Только разреши…
- Чуть не убил меня…
- И себя заодно… Дурак.
Падаем вместе на кровать, продолжая цепляться друг за друга, с остервенением целуемся.
Мне орать хочется. Не знаю, от чего, но из груди рвутся рыдания. Эмоций так много, что меня рвет на части.
- Гер-ман… - стону громко, когда он отстраняется, чтобы избавить меня от одежды.
Его и самого трясет. Он словно с цепи сорвался. Под мой вскрик, рвет майку на груди и срывает шорты, под которыми ничего нет.
Рвано дыша, пожирает тело глазами, а затем набрасывается как одичалый зверь на кусок мяса.
Это похоже на безумие. Я перестаю понимать, где заканчивается реальность и начинается мой самый горячий сон. Кручусь и извиваюсь, когда он пальцами раздвигает набухшие влажные складки и принимается оглаживать клитор.
- Сладкая моя… не могу больше… бл@ть… Яйца болят…
В следующее мгновение чувствую, как, приставив головку к входу, он начинает медленно проталкиваться. С трудом, потому что мое тело отвыкло.
Хватая ртом раскаленный воздух, я жду полного погружения. Это нереально. Все, как в первый раз.
Замерев, мы смотрим в глаза друг друга.
- Так люблю тебя, Рай… хозяйка моей души…
- И я… - шепчу одними губами.
Сделав резкий выпад, Герман срывается. Закинув мои ноги себе на плечи, доводит меня до оргазма всего за несколько толчков. Внизу живота взрывается салют, тело выгибает в дугу.
Спустя несколько секунд, впившись пальцами в кожу бедер, Герман кончает в меня.
Глава 32.
Я не помню, когда в последний раз спала так хорошо. Сон крепкий, плотный, полный умиротворения. В уютном коконе крепких рук, под аккомпанемент мерного дыхания.
Лишь под утро его прерывает короткий глухой вскрик. Обернувшись через плечо, вижу опирающегося на локоть Германа. Безумный взгляд постепенно проясняется.
- Пи@дец… Думал, ты мне приснилась.
Прижимается к моей спине и, убрав волосы от шеи, припадает к ней губами.
- Только не исчезай больше… - шепчет, царапая кожу щетиной.
Прикусив мочку, заводит руку вперед и обхватывает пальцами грудь.
- Мммм… - вырывается стон.
По телу идут теплые вибрации, оно моментально настраивается на Германа. Слабая, разомлевшая ото сна, чувствую, как стремительно нарастает давление в низу живота.
Откидываю голову назад, облегчая доступ к шее и подставляя затвердевшие соски в руку Германа. Он тоже глухо стонет. Перекатывая соски между пальцами, вжимается эрекцией в ягодицы.
О, Боже… терпеть это невозможно. Выпячиваю попу и бесстыдно трусь о его пах.
- Рай… Рай… что ты сделала со мной, девочка…
Одной рукой лаская грудь, второй – ныряет в развилку между ног сзади и сразу толкается в меня двумя пальцами.
Мамочки… как приятно…
Но мне мало. Хочу его всего. Тянусь рукой к члену и, обхватив его ладонью, принимаюсь ласкать поступательными движениями. Оборачиваюсь, тянусь к его губам.
Наши стоны больше напоминают звериное рычание. Это первобытная жадность в обладании друг другом. Мне хочется в нем раствориться, заклеймить собой, оставив на его теле сотни меток.
Чтобы каждая сучка в округе, знала, чей это самец.
Подаюсь ближе и прикусываю его губу. Рыкнув, Герман начинает откровенно меня трахать. Подмешав к нашему поцелую вкус собственной крови, жадно имеет меня языком и пальцами.
Я мычу и дергаюсь и громко вскрикиваю, когда пальцы заменяет член. Поддерживая меня одной рукой под живот, он быстро доводит нас двоих до пика.
Пока я хнычу от наслаждения, кончает на ягодицы, а затем размазывает сперму по промежности, бедрам и попе.
Следующие три дня мы квартиру не покидаем. Герман включает телефон только для того, чтобы заказать доставку еды.
Это были три дня полного погружения друг в друга. Мы не размыкали объятий ни на секунду. Вместе ели в кровати, принимали ванну, иногда смотрели кино, но больше всего просто лежали, обнявшись голыми в кровати.
На четвертый день мне звонит Дмитрий Андреевич. Скинув вызов, я перезваниваю ему, когда Герман спускается в пекарню за свежей выпечкой.
- Как дела, Раиса?
- Все хорошо, - отвечаю ровно.
- Как Герман?
- У него тоже.
В трубке повисает тишина, а затем слышится осторожное покашливание.
- Рад слышать.
- Дмитрий Андреевич, что по поводу моего возвращения, я ведь пропавшей еще числюсь?
- Все уладим, не волнуйся. В Университете академ оформим.
- Хорошо, а те документы вам вернуть?
- Можешь из просто уничтожить.
- Я поняла, спасибо…
- Рай, - зовет в трубку, - ты не могла бы… эмм… передать Гере, что я сожалею?
- Я скажу.
- И попроси, чтобы позвонил матери, она волнуется.
- Хорошо.
Если бы все было так просто. Я уже пыталась несколько раз поговорить с ним об отце, но Герман настроен категорично. Даже слышать о нем ничего не хочет.
О матери тоже. За то, что отказалась поддержать.
- С кем говорила? - спрашивает он, обнимая со спины.
