если бы не Лиза, которая застенчиво дергает меня за рукав и тихо (как ей кажется) произносит:
– Это она, да? Очень красивая. Мне нравится.
На эти слова Катя резко оборачивается и застывает на месте. На ее глазах выступают слезы, и она торопливо их стирает ладошками.
– Марк, – счастливо шепчет она. – Ты приехал.
– Я обещал, Катя. Ни за что не откажусь от вас с Китенком.
Катя кидается мне на шею, я подхватываю ее и целую, одновременно напоминая ей, кому принадлежит эта женщина, и как сильно я по ней скучал. Катя отвечает с не меньшей страстью, и я не знаю, к чему бы привели наши действия, если бы не наигранное покашливание одной молодой особы:
– Вообще-то Евгения Михайловна говорит, что так вести себя неприлично. Вы же взрослые.
Мы с Катей дружно смеемся, и я поспешу познакомить двух моих девочек.
– Катя, познакомься, эта прекрасная принцесса – Лиза, моя…дочь.
Катя странно смотрит на меня в тот момент, когда я запнулся. Но тут же переводит взгляд на девочку.
– Мне очень приятно, я – Катя…
– Я знаю, ты – любимая женщина моего папы. Ты красивая и мне нравишься.
– Лиза! – удивленно восклицаю, потому что не ожидал от нее услышать таких слов. Катя же лишь счастливо хохочет.
– Что же мы стоим на пороге?! Проходите, вы наверно очень устали. Обед еще не готов, но я могу угостить вас чаем с блинами. Тебе нравятся блины, Лиза?
– Вообще я люблю вафли, но твои блины очень хочу попробовать.
Катя показывает, куда можно поставить наши чемоданы, и проводит нас на кухню.
– А где Никита? – спрашиваю, осматриваясь по сторонам.
– Да, где мой братик?
Вижу, как при этих словах в глазах Кати снова блеснули слезы, но она счастливо улыбается и отвечает, подталкивая Лизу к столу:
– Никита в детском саду. Мы перекусим и пойдем его все вместе заберем. Как вы смотрите на это, маленькая леди?
– Я согласна, – просияла Лиза, заталкивая в рот блинчик. – Ошень вкушно!
– Кушай на здоровье, солнышко!
– Что это был за мужчина? – интересуюсь как бы между делом, отпивая ароматный чай.
– А ты что, ревнуешь, Воскресенский? – лукаво спрашивает Катя, пряча улыбку в кружке.
– Допустим. Я, как будущий муж, имею на это право.
Катя переводит на меня шокированный взгляд, молчаливо спрашивая о главном.
– Да, Катя, я развелся. В моем паспорте стоит штамп, и теперь я свободен. Но недолго хочу оставаться таким.
– Я подумаю над вашим предложением, – снисходительно отвечает моя упрямица, стреляя в меня глазками.
– Ночью я покажу тебе, как умею уговаривать, – шепчу ей на ухо, от чего Катя вздрагивает и покрывается мурашками.
Дети играют на площадке, а Никита так увлечен игрой в футбол, что даже не замечает, что мы пришли. Я волнуюсь, все-таки, не знаю, обижается ли он на меня из-за того, что ему пришлось улететь домой без меня. Тем более, я приехал не один. Понятия не имею, как Китенок воспримет сестренку.
– Китенок! – тихо зову его, но мой мальчик слышит, резко оборачивается и застывает на месте, словно не верит своим глазам. Я приготовился к худшему, что малыш обидится и убежит, но Никита кидается ко мне со всех ног и повисает на шее.
– Папочка, папа! Ты приехал! Ураааа!
– Да, сынок, я приехал.
– Ты будешь жить с нами? – осторожно спрашивает малыш.
– А ты бы этого хотел?
– Очень.
– Тогда я буду жить с вами.
– А ты насовсем?
– Навсегда. Если мама не возражает, – поднимаю взгляд на Катю, которая в это время прижимает к себе Лизу и уже не скрывает текущих слез.
«Я люблю тебя», – шепчет одними губами.
«Больше жизни».
Эпилог Катя
– Аааааа, Воскресенский, чтобы я тебе еще раз дала! – ору на всю предродовую, сгибаясь пополам от схватки.
– Между прочим, госпожа Воскресенская, это вы тогда набросились на меня, – усмехаясь, произносит Марк, растирая мне поясницу. Присутствовать на рождении дочери – сугубо его желание, и разрешения он добивался все месяцы моей беременности. Его он, конечно же, так и не добился, но, когда привез меня в клинику, договорился с врачами, пока я продыхивала схватки.
Вообще мы не планировали так рано заводить еще одного ребенка, но наша первая совместная ночь действительно сорвала нам крышу, и мы, как это водится в семье Воскресенских, совершенно позабыли о контрацепции. Та ночь была наполнена чувствами, нежностью и безмолвными тактильными признаниями в любви. Мы настолько позабыли об окружающей действительности, что заснули вместе.
А наутро нас разбудили два сонных гномика, что стояли у кровати, держась за руки и заговорщически улыбались. Мы с Марком дружно натянули одеяло до подбородка, и максимум, что сообразили наши сонные мозги: «Доброе утро, дети!»
Мы оба очень переживали, как Лиза и Никита воспримут друг друга, ведь от этого зависело многое. Но, на удивление, дети сдружились буквально с первого взгляда и все время проводят вместе: играют, шкодничают и защищают друг друга в детском саду.
Марк рассказал мне в подробностях свою историю, и мы оба пришли к мнению, что не стоит так шокировать Лизу. Пусть все останется на своих местах. Отец Марка никогда не был ей ни отцом, ни дедом, для него девочка – мусор, препятствие на пути к благосостоянию. И ей ни к чему знать о его существовании.
– Ребенок ни в чем не виноват, Марк. Давай оставим прошлое в России. Как дурные воспоминания. И пусть Лиза знает, что у нее – самый замечательный папа на свете!
– Я не могу, Катюш. Ведь все же мои воспоминания связаны и с тобой тоже. Например, как мы познакомились, о нашей страсти…
– Их не обязательно оставлять где-либо. Они хранятся в наших сердцах, – прикладываю ладонь к месту, где бьется сердце, и легонько целую в губы.
Моя мама таки переборола свою патологическую боязнь самолетов
