— О, это долгая история, — важно протянул Степан, но наткнулся на серьезный взгляд Яны и засмеялся: — Шучу. Самым сложным было умудриться получить визу для себя. Я же за границей толком и не был. Сам не верил, что мне разрешат въезд так просто.
Яна хихикнула: у нее-то виза доживает свои последние месяцы, и так в прошлый раз на год дали, когда она с Янушем в январе в Рим летала.
— Но это уже удача, — тряхнула волосами она. — Меня больше интересует все остальное. Как ты добился автоматов по всем предметам?
Степа широко улыбнулся. На самом деле, это до сих пор казалось Яне невероятным. Рождественская неделя традиционно была и зачетной. Даже при том, что Яне всегда ставили зачеты без их сдачи, все равно нужно было приходить на эти самые зачеты, иногда даже что-то рассказывать, задания сдавать. А Степан каким-то образом ее отпросил.
— Должны же у меня быть привилегии академической семьи, — пожал плечами он. — Поднапряг свои связи…
— Твой папа — историк, а ты и твоя мама — филологи. Какие могут быть связи на экономическом?
— Как какие? Родственники девушки, — широко улыбнулся Степан.
Яна от растерянности так и замерла с открытым ртом. Родственники девушки? Это что, ее строгая бабуля, ругающая за учебу больше, чем преподавали, отпросила ее с зачетов?
— А билеты, рейс, отель? Что будет с твоей работой? — допытывалась Яна.
Степан усмехнулся:
— Нам нужно непременно вернуться к субботе, потому что в субботу я должен весело вести свадебный вечер у одной очень хорошей пары. Но сначала я решил устроить себе мини-отпуск. Ты же хотела на рождественскую ярмарку? Вот туда мы и летим. Дина на эти дни меня подстрахует, так что все будет хорошо.
Их разговор прервало обращение: самолет набрал высоту, можно отстегнуть ремни. Степан достал с полки ручного багажа две сумки с ноутбуками, тут же включил свой и открыл какие-то документы. Яна с удовольствием последовала его примеру: села писать. До конца ее книги осталось совсем немного, и было бы замечательно выложить последнюю главу на Рождество.
Какое-то время они просто постукивали пальцами по клавишам, отказавшись от предложенной еды, но охотно попивая водичку. И лишь когда самолет объявил о скорой посадке, убрали гаджеты обратно.
Для Яны эти дни выдались заполошными, несмотря на то, что все устроил Степан. Он снял два номера в отеле, и Яна постеснялась заявлять, что второй будет лишним — у нее были свои планы на этот отпуск.
За прошедшую неделю она много всего сделала. Записалась в “Белый лотос” на полный курс процедур, включая депиляцию почти всего тела. А еще купила вещи, которые прежде игнорировала. Пусть и не занималась спортом серьезно аж с четырнадцати лет, все равно выбирала преимущественно лаконичные и простые модели нижнего белья. Поэтому она неплохо посмешила Милу, выбирая себе кружевные наборчики и шелковые пижамки. Та насмехалась от души — все подсовывала в примерочную тематические наборы в виде зайчиков и горничных.
С Янушем у Милы все никак не складывается, хотя он все-таки расстался со своей “рыбкой”. Со скандалом. Яна в тот момент тихонечко сидела в своей комнате и делала вид, что ее не существует: ссора вышла шумной, со слезами Ангелины (Яне даже стало немного ее жалко) и психами Януша.
Он обычно скрывает эмоции. Но вообще брат нервный. И драчун… наверное. Разбил вазу, что стояла на журнальном столике. А потом достал из шкафа свой старый синтезатор, заперся в своей комнате и полтора часа играл. К ним даже соседи приходили — просили потише. Яна заботливо напомнила, что они с Янушем никогда не жаловались на их крики по утрам и что у ее брата есть право играть всю известную ему классику в восемь вечера. Он такое не каждый день устраивает. Потерпят.
Позже отпаивала его чаем с шоколадкой и они просто молчали на кухне. Долго молчали. Яне казалось, что и у нее, и у брата в тот день словно закончилась одна часть жизни и началась следующая. Только у Яны начало выдалось радостным, а у ее близнеца — грустным.
А еще все эти дни Яна много думала о Виталике. Ему все же грозит вполне реальный тюремный срок. Было немного жаль. И очень стыдно перед его мамой — обманула женщину… но позвонить и извиниться так и не решилась. Зато Вадим рассказал, что ездил к ним домой. Поговорил, утешил Тамару Владимировну, что в их юности пекла для всех торты на заказ.
Оказалось, Виталик таскал из дома и мамину зарплату, и бытовую технику. Из их окружения потом многие скинулись — завезли новый духовой шкаф и простенький телевизор, оплатили кредит, что она брала для сына. В сущности, узнав об этом, Яне даже немного полегчало — она не зря сделала то, что сделала. Хотя Виталику, наверное, больше помогла какая-нибудь клиника: где лечат от игровой зависимости?
Но понять Плетнева Яна так и не смогла. Нет, почему деньги украл, понимала. У него долги и он игроман — тут вопросов нет. Яна не понимала, почему он внезапно начал за ней бегать. Хотел денег взять? Реально похитить и требовать выкуп? Или приревновал к Степану? В то, что он ее и правда все эти годы любил, Яна не верила. Быть может, он сумасшедший и понять его просто невозможно?..
Их самолет мягко приземлился, Степан бережно взял Яну за руку и она перестала думать о неудавшихся прошлых отношениях. Сейчас у нее все хорошо.
***
Перелет сложно было назвать таким уж легким — две пересадки заметно выматывают. Яна не особенно хотела спать, но все же устала. Поэтому с удовольствием согласилась встретиться уже завтра, а сама заказала в номер горячий шоколад с булочками, приняла ванну и еще немного посидела за ноутбуком.
Спала мало, да и не видела смысла следить за режимом — все равно здесь всего на два дня. Впервые за долгое время нанесла легкий макияж, достала из чемодана шапку с оленями и перчатки без пальцев, уложила деньги и телефон в небольшую поясную сумку. Когда Степан постучал в дверь, она уже была почти готова — оставалось только надеть шубку из искуственного меха.
Завтракать решили в городе. Их отель был почти в самом центре — до ярмарки идти всего ничего. Утром здесь было относительно немноголюдно, да и большая часть ларьков еще не открылись, поэтому зашли в небольшое кафе. К огромному удивлению Яны, Степан общался с официанткой по-французски. Слышалось, что ему это дается вовсе непросто, — он говорил медленно и забавно хмурился — но все же девушка прекрасно его понимала и отвечала на том же языке.
— Ты учил французский? — удивилась Яна, когда девушка уже ушла.
— Я же практически потомственный филолог, — возмутился Степан. — А если честно, то я знаю четыре иностранных, но все… ну, на уровне туриста. Разве что английский чуть лучше.
Яна восхищенно уставилась на него: она хоть и очень хорошо владела английским, немного завидовала тем, кто берется изучать второй иностранный.
— Четыре? И какие же?
— Английский, французский, испанский, турецкий.
— Турецкий? — Яна удивленно распахнула глаза.
А Степан засмеялся:
— Тут все просто. Английский я учил в школе и универе, да и работал в штатах. Испанский выучил, потому что в США много общался с испаноговорящими, было прикольно… уже дома подтянул грамматику до более-менее сносного уровня. Французскому меня учили с детства — в далекие советские годы моя бабуля была учителем французского в школе. А турецкий… Ну, я ездил в эту страну. Решил выучить. На уровне туриста это достаточно просто. Особенно если с детства учишь два языка одновременно. Испанский мне легко давался, потому что я уже знал два европейских языка, а все языки романской группы имеют похожую структуру. Разве что немецкий сильно выбивается.
Яна восхищенно покачала головой. Так забавно. Она побывала в половине европейских стран и везде говорила либо по-английски, либо обходилась жестами и словариком, а Степан умудрился выучить четыре.
Официантка поставила перед ними завтрак в духе Франции: багеты, булки, большой кофейник, вазочки с джемом и тарелку с сыром. Яна охотно потянулась к еще горячим круассанам.
