«да». В любой момент можешь уйти. Ты знаешь, за чью спину спрятаться.
Киваю. Слова сестры бальзамом ложатся на раны. Она не давит, не кричит, хотя я могла всего ожидать, учитывая её темперамент. И я вдруг понимаю, что сама надумала свои страхи. Что всё не так кромешно, как представлялось. Свет в конце туннеля есть. Вот он. Передо мной.
– А что за условие ты ему поставила? – вспоминает недавний разговор за ужином.
Щеки покрываются румянцем. Мгновенно.
– Что у нас не будет секса, пока я не решу, – выпаливаю скороговоркой.
У сестры уходит полторы секунды, чтобы оценить мой ответ. А затем заливистый, весёлый смех разносится по комнате.
– Этот жеребец не похож на того, кто будет терпеть, – с трудом себя успокаивая, замечает сестра. – И что он ответил? Согласился на твои условия?
Раздражаюсь мигом, вспоминая его самодовольные слова. Действительно. Жеребец. Иначе и не скажешь.
– Он разглядывал тебя так… – продолжает сестра, рассуждая вслух. – Голодно, будто съесть был готов прямо там, за столом, и косточки обглодать. И в то же время заметила что-то ещё в его взгляде. Чего я разгадать не смогла.
Серафима смотрит на меня так, будто я способна дать ей подсказку. Но я не имею представления, о чём она. На мои глаза опускается пелена в его присутствии. Какие-то органы чувств перестают функционировать. Какие-то работают на полную мощность.
Признаться сестре, что ждать дольше месяца он не готов, но готов изменять, оказывается удивительно унизительным. Но утаить – значит стать страусом и прятать голову в песок.
Понимаю, что загнала себя в абсурдную ситуацию. Хотела обрести власть над ним путём глупого шантажа. А получила… ничего.
Не могу смотреть на сестру, отхожу к окну, чтобы скрыться от её сканирующего взгляда.
– Сер, – начинаю, не зная вообще, как произнести его угрозу вслух, – он сказал, что, если в брачную ночь ничего не будет, он найдёт секс с другой.
Мне кажется, я слышу за спиной шипение. Рычание.
– Козёл, – выплёвывает сестра с ненавистью, – самодовольный осёл.
Оборачиваюсь на неё.
– Только не говори, что ты согласилась, – воинственно смотрит на меня.
Я качаю головой.
– Разве есть выбор? – вдруг решаюсь признаться ей. – Он найдёт способ меня забрать. Присвоить. Он прямо это заявил.
Я всё же умалчиваю от неё кое-что. Не сообщаю, что он грозился войной. Но в моих словах достаточно правды, чтобы Спичка разозлилась.
Она ходит из угла в угол, кусая губы. Как маленький злой утёнок. Крошечный живот выпирает под платьем, делая её хрупкой. Ранимой. И я испытываю острое сожаление из-за сказанного. Лучше бы промолчала. Не беспокоила её.
– Знаешь, – в чувствах произносит сестра, – есть способ отвадить этого ирода от тебя.
– Какой? – едва дыша, спрашиваю.
У меня в голове не имелось ни единого предположения.
Серафима смотрит с секунду выжидательно. Словно взвешивая собственные мысли.
– Если он узнает, что ты была с другим.
– О-о-о, – протягиваю ошарашенно.
– Но только если ты готова принять тот факт, что вам никогда после этого не быть вместе. Он тебе подобного не простит. Я знаю подобных мужчин. Сама за таким замужем.
Катастрофы ещё не произошло. Штиль, словно перед бурей. Гладь воды ровная. Даже лёгкий ветерок до меня не добирается.
А сердце уже бьётся, как у испуганного зайца. Встревоженно и быстро.
Облизываю вмиг пересохшие губы, забыв, где нахожусь. Полностью окунувшись в ту картинку, что нарисовала мне сестра. Меня с другим мужчиной.
Она вызывает тут же отторжение. Даже омерзение. Острую неприязнь. До такой степени, что лоб покрывается испариной, а мышцы спины сводит судорогой.
Я смотрю на сестру, представляя, что произойдёт, если Якуб узнает о другом. О гипотетическом мужчине.
Понятия не имею. Я ведь даже не знаю, зачем ему этот брак со мной. Если им руководят лишь муки совести, вполне вероятно, он испытает облегчение. Потому что я избавлю его от этой необходимости. А если нечто большее…
– Я не знаю, – отвожу взгляд от лица сестры, окончательно запутавшись. Осознавая, что безбожно вру. Ложь жжёт мой язык. Раздражает рот. Хочется ополоснуть его ледяной водой и сплюнуть.
Нет. На самом деле я вовсе не хочу, чтобы Якуб нашёл повод не играть эту свадьбу.
Мои чувства противоречивы. Биполярны. Гордость отходит на второй план перед боязнью его потерять. Навсегда.
И как бы разум ни кричал, что моё желание противоестественно, я хочу за него замуж. Хочу быть с ним. Хочу его тело. Его душу. Хочу просыпаться с ним по утрам. Хочу расти с ним. И когда-нибудь завести детей, у которых будут его синие глаза.
– Решать только тебе, Пирожок, – добивает сестра, чмокает в щёку и покидает спальню.
Время перед его днём рождения тянулось долго. Даже решение текущих вопросов до начала учебного года в университете не помогло отвлечься. Вокруг сновали люди. Кто-то из них будущие одногруппники. Преподаватели. А у меня перед глазами лишь он стоял.
Вернулась в особняк Сабуровых, всё больше понимая, что мне здесь не место. Будто, возвращаясь сюда, я попадала в чужую жизнь. Не в свою.
Узнай сестра о моих чувствах, сделала бы всё, чтобы их развеять. Но мне не хотелось этого. Понимала, что нужно идти дальше. Куда-то вперёд. Оставаясь здесь, я пребывала в своём прошлом. Там, где я ребёнок, о котором все заботятся. Спасают.
Переступив порог спальни, я врезалась взглядом в огромную коробку, перевязанную белым шёлковым бантом.
Следом за мной в комнату входит сестра. Стало очевидно, что она ждала моего прихода. И с горящими глазами смотрит в мои.
– Пирожок, тебе пришла посылка от нашего мальчика, – произносит, как персонаж из «Простоквашино». И до меня медленно доходит, что это не её подарок. А его.
– А что там? – интересуюсь. Голос тихий, едва слышный.
– Не знаю. Это ведь для тебя. Я не заглядывала, но очень хотелось. Ну давай, скорее. Мне не терпится узнать, что там.
Коробка кажется огромной. Оттого мне совершенно непонятно, что может быть внутри.
Нерешительно подхожу. Тяну нежную на ощупь ленту. Она легко поддаётся. Дотрагиваюсь до крышки. От волнения биение сердца замедляется. И вдохнув полные лёгкие воздуха, я поднимаю её.
Внутри наряд на его день рождения. Платье для меня. Вечернее.
Беру его за плечики, чтобы изучить подарок. Фасон.
Красивое. Бледно-розовое. Скромное. Подходящее девушке моего возраста.
Мой подбородок вновь тянется куда-то ввысь. От раздражения.
Неужели он правда хочет лицезреть меня на этом празднике скромной и кроткой? Такой он видит меня? Такой он хочет нашу жизнь? Он повелевает. А я подчиняюсь?
Внутри рождается
