сторону ее рубашку. Поцелуями уже спустился к животу, слегка прикусывая кожу, а затем целуя. Когда стал расстегивать пуговицу на джинсах, она занервничала, дыхание сбилось. Боится? Решил проверить свою догадка и потянул молнию вниз. Алина сильно зажмурила глаза и я понял - малышка не готова. Слез с нее и запустил руки в волосы. Казался себе сейчас каким-то озабоченным подростком. Было трудно остановиться, когда девушка которую ты хочешь как одержимый лежит прямо перед тобой.
– Что случилось? Я сделала что-то не так? – дрожащим голосом спросила она. Казалось вот-вот разревется.
– Не так? Ты еще спрашиваешь? – я резко вскинул голову. – Какого черта ты закрыла глаза? У меня было ощущение, что я тебя насилую, - не хотел срываться на нее, но злость на себя и неудовлетворенное желание давали о себе знать.
– Я больше так не буду. Я растерялась…
– Больше и не надо.
– Я сейчас оденусь, – пробормотала она не поднимая головы.
– Правильно, – сказал я и помог ей застегнуть джинсы. После, поднял с пола рубашку, надел ее на девчонку и стал застегивать пуговицы.
– Я сама, – крикнула она и бросилась в коридор с мокрыми глазами. Не понял.
– И что это за истерика? – привалился к косяку и наблюдал, как я непослушными пальцами она пытается застегнуть оставшиеся пуговицы.
– Ухожу как ты и хотел. Прекрати надо мной издеваться.
– Когда это я интересно такое говорил?
– Что, память такая короткая? Ты сам сказал пять минут назад: одевайся.
– Сказал. Потому что еще пять минут и мне было бы уже все равно, хочешь ты чего-то или нет. Это тебе ясно? - грубо, но честно.
Она повесила взятую куртку обратно на вешалку и подойдя ко мне вплотную сказала:
– Прости меня?
– Куда я денусь, – хмыкнул я и притянул ее к себе. Малышка доверчиво уткнулась носом мне в шею и обняла руками за пояс. И правда, куда я денусь? Никогда не любил такие истерики и вынос мозга, но с Романовой... С ней все по-другому. Будь на ее месте любая другая, уже катилась бы на все четыре стороны.
После этого мы вернулись в зал и решили посмотреть фильм.
– Включай, что нравится. Я сейчас приду, – сказал я и чмокнулдевчонку в висок. – И не убегай, – напоследок добавил я, мало ли.
Приняв ледяной душ, более-менее пришел в себя. Вернувшись, прижал Алину к себе.
– Ты холодный, – она нахмурилась.
– Зато теперь спокойный, – усмехнулся я. – И это ты меня прости. Я не должен был срываться на тебе, из-за того, что возбужден. И набрасываться на тебя не стоило.
– То есть? Я тебя возбудила? - она резко развернулась на живот, лицом ко мне.
– Нет, у меня хобби такое. В холодное время года под холодный душ бегать, – усмехнулся я в ответ. – И чего это ты так странно улыбаешься?
– Ничего. Ты меня хочешь, – победно заявила она, при этом покраснев.
– Смотри уже фильм, хочешь, – усмехнулся я и развернул малышку обратно к монитору. Ее наивность и непосредственность приводили меня в восторг.
В который раз меня поразила ее невинность и неиспорченность. Алина, кажется, так и не поняла, зачем мне нужен был душ. Чтобы охладиться. Иначе еще некоторое время и душ бы понадобился нам обоим. Пока меня не было, малышка загрузила фильм и стала ждать меня.
Спокойно посмотреть фильм нам так и не удалось. Алина все время ворочалась и ерзала. После очередного ее подобного телодвижения, я подтянул девчонку ближе и прижал к себе крепче, не давая простора для действий.
– Я просто устраиваюсь удобнее.
– Да? А мне кажется, что ты проверяешь мою выдержку. Так вот, я не железный.
После моих слов она с излишним энтузиазмом развернулась ко мне. Вот и как понять ее? Полчаса назад дрожала от волнения, а сейчас с горящими глазами смотрит на меня.
– Но у меня еще есть терпение. Не торопись. Все будет, когда будешь готова.
После моих слов она расслабленно выдохнула с долей разочарования и благодарности одновременно.
Минуты две мы сидели в тишине, а затем она спросила то, чего я ну никак не ожидал.
– А ты когда-нибудь любил?
– Нет, – честно ответил я.
– Как? Неужели за двадцать с лишним лет ты ни разу не любил? – она перевернулась на живот и уперлась ладонями мне в грудь, с интересом заглядывая в глаза.
– Любовь. Она бывает разной… Любить можно пиво, например. Или футбол. Я люблю свою семью. А остальное придумали какие-нибудь романтики, чтобы просто оправдать то, чем они занимаются со своими девушками, женами, любовницами. Кому-то просто не хватает духа признать, что никакой любви не существует. Есть тяга, влечение, симпатия. Не более.
– А как же ты женишься? Выходит, ты не будешь любить свою жену? – нахмурившись, спросила она.
– Глупая, я вообще жениться не планирую.
– А как же дети?
– А что, дети? Жить можно и без детей.
– И ты будешь счастлив в одиночестве?
– Кто знает. Иногда одиночество – это лучшее, что может с нами произойти. И если я когда-нибудь и женюсь, то это будет навсегда. И это будет та, для которой я сделаю все.
Странно, но этот разговор натолкнул меня на мысль, что я уже не рассматриваю свадьбу, как нечто страшное.
– А с чего вдруг такие разговоры?
– Да ни с чего. Просто интересно стало, что я буду чувствовать, когда полюблю.
Я не стал больше ничего у нее спрашивать, но чувствовал, что она что-то не договаривает.
После этого разговора Романова стала какой-то тихой, а вскоре засобиралась домой. После поцелуя на прощание, она уже стала открывать дверь, как я
