Уже подходя к углу дома, слух улавливает улюлюканье дочери, похожее на перезвон колокольчиков.
Улыбаюсь так, что скулы сводит.
Я не виделся с ней долгих четыре месяца. По моей просьбе София частенько отправляла её фотографии. Диана для этого даже завела альбом, но осязать своего ребёнка — совсем другое дело.
Высовываюсь из-за угла, стараясь не издавать лишних звуков. Окидываю быстрым взглядом местность, слегка подвергнувшуюся изменениям с момента моего последнего пребывания здесь. На месте захоронений теперь посажены цветы, у изгороди из живых растений сейчас установлена небольшая детская площадка с песочницей и столиком. Рядом с ним скамья, на которой спиной ко мне сидит Мария. В этот момент из-за её плеча показывается кучерявая макушка Элиф. Она смотрит на меня большими глазами-бусинами, показывая в мою сторону пальчиком.
Сердце трепещет в груди по мере моего приближения к ней все больше и больше.
Не понимаю, что двигало мною, когда я практически отказался от неё.
Больше ничего не вижу вокруг, кроме дочери. Я совершенно не смотрю под ноги и случайно наступаю на игрушку, валяющуюся в поросшей траве. Под моей ступней она издает противный писк, на который Мария оборачивается испуганно. Округлив глаза, женщина на миг застывает, а затем как ошпаренная вскакивает со скамьи и бросается в мою сторону, удерживая Элиф на руках.
— Ох, Эмир! А ты чего не предупредил, что приедешь? София уже, наверное, ушла. Вы разминулись.
— К черту Софию. Я ненадолго заехал, — с чувством радости я подхватываю её ладонь, целую тыльную сторону. — Хотел проведать тебя, да посмотреть как подросла эта маленькая куколка.
— Так держи свою куколку раз такое дело, а я пойду чай нам организую.
Элиф протягивает ко мне свои ручки, ловлю их сразу же.
— А Айсу где? — настороженно спрашиваю, поскольку обычно именно она возглавляет все чайно-кофейные церемонии.
Помрачнев, Мария меняется в лице до неузнаваемости.
— Уехала наша дорогая Айсу. Не смогла справиться с утратой. Теперь весь быт лежит на мне. Сейчас одна только радость в жизни осталась — воспитывать твое дитя, — скрывая тоску, она тискает Элиф за щечку, та задорно хохочет, соска вываливается изо рта, а мне же вдруг до того становится паршиво от самого себя. Остается успокаивать себя той мыслью, что я сделал единственный правильный выбор, решив сбежать из Стамбула, а не продолжать бессмысленную войну.
— А София, что?
— А что София? Свой эгоизм ей никогда не преодолеть, — отмахивается она, ребром ладони разрубая пространство между нами. — От Софии бессмысленно что-либо ждать. У неё одни кавалеры на уме. Сейчас она вообще редко бывает дома. Не удивлюсь, если совсем уже скоро Элиф будет меня называть своей матерью.
Вот у меня и появился ответ на мучающий вопрос. Судьба Элиф вне всяких сомнений изменится в лучшую сторону, если она будет являться частью нашей семьи.
Принимаю Элиф на руки, присаживаюсь на скамейку. Она замирает, глазками только и успевает хлопать, хватая меня за нос. Девчушка совершенно меня не боится, словно интуитивно чувствует особую связь между нами. Притихнув, она разглядывает меня внимательно, беззубо улыбается, сея в моем сердце умиление и любовь к себе.
С каким бы скверным настроением я ни заявился сюда, сейчас всё по-другому. В настоящую минуту всё отошло на второй план. Всё, кроме Элиф.
Проявляется рвение. Стремление заботиться, дарить любовь и оберегать это чудо.
Хочется прижать к себе кроху, но я боюсь раздавить её. Ей уже полгода. В последний раз, когда я видел её, она была размером с мою ладонь.
Сейчас она немного подросла, но по килограммам и размерам существенно уступает Марку. Настоящая маленькая принцесса, нуждающаяся в материнской теплоте и заботе.
Мария возвращается, ставит поднос с чайником и свежей домашней выпечкой на столик. Доверху наполнив кипятком грушевидный стакан, она придвигает его ко мне.
— Как ты тут вообще справляешься? — начинаю я издалека.
Мария присаживается напротив и вновь отмахивается. Потянувшись в карман, она достает из него платок, сжимает его в кулаке.
— Сложно, Эмир, — на глаза её выступают слезы, она проходится платком по изможденному лицу. — Без тебя и Назара этот дом потерял своё сердце, а со смертью Каплана он лишился души.
Задираю голову вверх. Сощурившись от солнца, окидываю взглядом серое здание. Были времена, когда каждая в нём комната была заселена, а теперь большинство из низ пустует. Он стал похож на заброшенный дом, населенный приведениями. Кровных Элмасов в нем не осталось, кроме Элиф.
— А ты не думала, скажем, поменять место жительства? Уехать отсюда, как сделала это Айсу?
— Уехать из Стамбула?
— Из страны, — вношу корректировку и замечаю во взгляде Марии первый отблеск заинтересованности.
— Дорогой, я бы с радостью отдохнула недельку-другую, но как же Элиф? Да и за домом нужно кому-то приглядывать.
— За Элиф не беспокойся, за дом тем более. В ближайшее время я постараюсь уладить эти вопросы.
Если София не одумается, я увезу Элиф. Заберу к себе и её, и Марию. Но прежде предоставлю Софии выбор между дочерью и личной жизнью.
Чмокнув дочь, я кладу её в коляску, вкладываю в ручку погремушку.
— Мария, что ты знаешь о Чалыках? — перехожу к делу, отпивая чай, обжигающий глотку.
Поглощенные туманом глаза Марии как-то странно забегали. Зрачки мечутся из стороны в сторону, избегая меня.
— Да то же, что и все в нашем городе.
— Какое отношение они имеют к Элиф? — спрашиваю уже более требовательно. Мария непонимающе смотрит на дочь, поэтому я вношу уточнение: — Какое отношение Феррат Чалык имеет к моей матери?
Мария туго сглатывает, прячет трясущиеся руки под столом и горько вздыхает. Либо она что-то знает, либо Чалыки добрались и до неё.
— Сложный вопрос, на который я не могу дать ответа. Я не знаю, честно. Феррата я видела однажды: когда он приходил за Мерьям. А вот Рифата, — начав за здравие, Мария заканчивает за упокой: — Рифат захаживал к нам вчера.
Момент — и все летит к чертям. Презрение и глубочайшая ненависть, давно дремлющие внутри, ждали своего часа и наконец-таки дождались. За те четыре месяца, проведенные в гармонии, я уже и забыл каково это гореть неистовой злобой, смешанной с жаждой крови. А сейчас я в полной мере ощущаю могущество и неукротимость своей ненависти по отношению к этому куску дерьма.
— Рифат был здесь? В нашем доме? — цежу я, стиснув кулаки до хруста. — Какого черта он здесь забыл?
В движениях, дыхании и мимике на побледневшем лице Марии наблюдается затаенная нервозность.
— А я почем знаю? Как только пошли слухи о том, что Каплан скончался, он объявился в нашем доме. Надолго заперся в его кабинете, а когда вышел оттуда, там все было вверх дном! Он что-то искал. Но, судя по тому, что уходил злой как черт, то не нашел ничего. Эмир, он перепугал нас всех своим появлением.
Я накрываю своей рукой скрюченную ладонь Марии, смотрю на притихшую дочь. Была бы возможность я сегодня же забрал их с собой в Барселону. Но такой возможности нет. Для начала нужно сделать документы, по которым они смогут спокойно покинуть страну, не оставляя за собой следов.
— Успокойся. Я разберусь с Рифатом, — подрываюсь я с места, чувствуя как яростное пламя растет во мне с каждой секундой.
— Не нужно. Не лезь к нему, — вцепившись в мою руку, Мария удерживает меня, лицо её отражает все оттенки страха и скорби. Она потеряла мужа и дочь, лишилась сына, и теперь её мучает страх за мою жизнь.
— Мария, очнись! Он вторгся на нашу территорию, в нашу жизнь! — цежу я раздраженно, вскипая от разрушительной силы собственного гнева. — Он отнял у тебя дочь, натравил на нашу семью твоего сына! А дальше что? Он заберет у нас ещё и Элиф ради забавы? Пойми, этот человек не остановится ни перед чем, пока кто-то не остановит его.
Прежде чем уйти, я наведываюсь в захламленный кабинет деда, в котором даже после его смерти воняет сигаретным дымом так, словно здесь только что выкурили целую пачку дешевых сигарет.
