мне.
Я отступаю к стене, а внутри все холодеет от понимания того, что он уже все знает.
– Мама! – из комнаты выбегает Матвей и резко останавливается, заметив, что Амир идет к нему. – Мама!
Я бросаюсь к сыну, но натыкаюсь на выставленную Амиром руку. Он удерживает меня, не дает приблизиться к малышу.
– Амир! – в отчаянии кричу я. – Нет, Амир! Не надо… – а дальше ничего произнести не могу, потому что слезы душат. Лишают голоса. Дышать нечем. Я задыхаюсь и беспомощно открываю рот. Не произнося ни звука.
Амир садится на корточки перед мальчиком и проводит рукой по его волосам.
– Тамерлан, – говорит тихо.
Сын испуганно смотрит на меня и хочет убежать, но Амир вдруг подхватывает его и сжимает на груди.
Я вцепляюсь ему в спину. Не отдам! Не так!
Амир разворачивается и впивается в меня ненавидящим взглядом.
– Ильдар оказался прав. Зачем ты это сделала? – вижу, как зло вздымаются его ноздри. Желваки ходят по скулам.
Откашливаюсь.
– Я… я хотела…
– Не приближайся больше к моему сыну! – заявляет он, силой удерживая пинающегося Матвея.
– Пусти! – кричит он. – Пусти меня! Я хочу к маме! К маме! Пусти!
– Я твой отец! – строго говорит Амир, чуть встряхивая мальчишку. – Слышишь? Отец!
Матвей замирает. Испуганно переводит взгляд с меня на Амира и обратно.
– Сынок! – вырывается у меня и я бросаюсь к нему, но Амир не подпускает. Удерживает меня на расстоянии. – Амир! Не надо так! Умоляю! Не надо! Зачем ты?!
– Ты еще спрашиваешь? – шипит он, наклоняясь ко мне. – Если хочешь, чтобы я дал тебе шанс, замолчи! Не лезь сейчас! Ты украла моего сына! Ты врала мне! Ложилась со мной в постель и врала! Знала, какое горе я испытал, и врала! Ты не женщина, Катя! Ты…
Громко выдыхает и сжимает губы.
Я вся сжимаюсь от его слов. Обнимаю себя и падаю на пол. Да, именно не сажусь, а падаю. Наверное, больно ударяюсь, но боли не чувствую.
Поднимаю взгляд и смотрю на мальчика. Он уже не кричит. Тихо сидит и лишь смотрит то на меня, то на Амира. А тот прижимает маленькую головку к плечу и делает шаг к двери. С моим мальчиком!
Хватаюсь за его ногу.
– Амир! Умоляю! Нет! – прошу сквозь слезы.
– Отпусти, Катя, – уже не так зло говорит он. – Если захочешь, потом поговорим. Сейчас я не могу тебя видеть.
Дергает ногу и мои руки беспомощно падают на пол. Я ложусь на них и реву. Реву в голос, слышу шаги. Удаляющиеся шаги человека, который уносит моего сына.
– Пусти меня! Пусти! – маленькие кулачки бьют с силой по моим плечам. Мальчишка мелкий, но сильный. Весь в меня.
Я лишь сильнее прижимаю его. Не отдам. Мой. Мой сын.
– Пусти меня! Я хочу к маме! – кричит он.
Сажусь на заднее сиденье авто и водитель сразу же срывается с места. Мы едем домой. В наш дом.
Мальчишка все никак не успокоится. Пытается вырваться.
– Тамерлан, тихо. Успокойся, – пытаюсь погладить его по голове.
– Меня зовут Матвей! – грозно смотрит на меня. – Матвей! Отпусти меня! Я не хочу с тобой!
– Я твой отец и ты будешь слушаться меня, – говорю уже строго.
– Мама! Я хочу к маме!
– Тамерлан. Давай ты успокоишься и мы поговорим. Дома поговорим. У тебя есть дом. Ты мой сын и я никуда тебя не отпущу. Я столько лет ждал тебя.
Ком в горле и я прижимаю маленькую головку к груди.
– Прости меня, сын. Прости. Если бы я узнал раньше.
То ли мои слова пугают Тамерлана, то ли он устал бороться, но малыш затихает. Сидит, прижавшись ко мне.
Я впервые чувствую такое тепло, что сердце готово выскочить из груди.
Когда Тамерлан был младенцем, я редко брал его на руки. Для этого была нянечка. А теперь мне не хочется выпускать его.
Мой сын жив.
Жив.
До сих пор не могу поверить в это.
Сын.
Мы подъезжаем к дому. Бережно несу Тамерлана к себе в комнату. Сажусь. Сын у меня на коленях. И только сейчас замечаю слезы.
– Тамерлан? – беру маленькое лицо в руки и смотрю ему в глаза. – Тамерлан. Не плачь. Все хорошо будет.
– Я хочу к маме, – всхлипывает малыш. – К маме. Зачем ты забрал меня?
– Потому что я твой отец. А она… она никто тебе. Она тебя вырастила, но теперь ты будешь жить со мной. У тебя будет своя комната. А собака? Хочешь собаку? Хочешь я куплю тебе щенка?
– Я хочу к маме, – отворачивается и плачет.
Плачет.
Но ничего. Это временно. Ему просто надо привыкнуть.
– Ложись спать. Мы завтра с тобой поговорим, – кладу его на постель. Он сжимается комочком, отвернувшись к стенке.
Пусть. Не буду пока его трогать. Ему просто надо привыкнуть.
Повторяю это про себя снова и снова.
– Тамерлан, – зову, накрыв одеялом, но мальчишка молчит. Никак не реагирует на меня. – Сын. Ты должен понять, что я твой отец. Самый родной для тебя человек. У меня никого нет роднее тебя. И у тебя также. Все будет хорошо. Завтра с утра поговорим.
Кладу руку на хрупкое тельце. Вздрагивает. Но не отвечает ничего и не поворачивается даже.
Чувствую, сложно с ним будет. Но я все равно добьюсь своего.
Мы вместе справимся.
– Спокойной ночи, – говорю тихо, заметив, что Тамерлан закрыл глазки, и выхожу.
Уже в коридоре достаю телефон. Тридцать пропущенных. От Кати.
Хорошо, что я выключил звук.
Не хочу с ней говорить. Не хочу.
Она предала меня. Предала.
Украла моего сына.
У нее была тысяча возможностей все рассказать мне. Но она… она предпочла молчать.
Я не смогу простить ей это. Не смогу.
Ладонями давлю на глаза и рычу от злости.
Катя…
Я хотел перевезти ее сюда. Вместе с мальчиком. В итоге… у меня теперь есть сын. И это перекрывает все. Даже потерю Кати.
Переживу.
Никогда женщина не займет место сына в моем сердце.
Иду в гостиную и с бутылкой падаю в кресло.
Как же все сложно.
Казалось бы, у меня теперь есть сын. Но почему на душе так погано?
Наверное, разговор с Катей все же необходим. Но не сейчас. Не сейчас.
Я не готов. Боюсь не сдержаться.
Она должна понять, что все. Она не увидит больше Тамерлана.
Да. Так будет лучше для всех. И для мальчика прежде всего. У него начнется новая жизнь. Со мной.
Я и сын.
В горле пересохло и я отпиваю прямо из бутылки. Закрываю глаза
